Что может быть приятнее для путника после долгой трудной дороги, чем уютное потрескивание походного костерка в по летнему прохладной ночи и греющий на нем бока маленький пузатый котелок с ароматной заварной травой с листиками мяты и малины под сытое урчание довольного поздним ужином желудка? Особенно если день предыдущий выдался жарким настолько, что даже привыкший ко многому паладин в своей повседневной довольно громоздкой экипировке чувствовал себя изысканным блюдом, который искусный повар томит на малом огне чтобы сохранить внутри все соки.
Стоит ли и говорить, что приход ночи и последовавшей об руку с ней полной луны Роман приветствовал с благодарностью и едва ощутимым сердечным трепетом. Луна напоминала молодому человеку о его ушедшей в мир иной сестре. Та тоже любила ночи, подобные этой, и часто просила своего брата еще во времена далекого детства подкатить ее коляску поближе к широкому окну ее спальни, не смотря даже на риск подхватить простуду от малейшего сквозняка, которая могла вылиться для нее в тяжелые осложнения.
Роман пошевелился, вздохнув с улыбкой, вспоминая времена его детства, когда их еще не разлучили с сестрой, и когда они проводили вместе все время... Мир не знал еще столь нежного и хрупкого цветка, которым была его дорогая сестрица. Она столько могла бы принести в этот мир добра, столько сердечного тепла и доброты...
Еще один вздох, и Роман взглянул красноватыми глазами, в которых отразились блики от костра в сторону его позолоченной маски, глядящей на него с аккуратно разложенного на траве доспеха словно бы с немым укором в пустых глазных прорезях.
- Я знаю, верный друг... - Мысленно обратился к своей защите и своему невольному тюремщику паладин, поднимаясь на ноги и потягиваясь, глядя в небеса на ярко сияющую в ночи луну и чувствуя как в груди предательски екает больное сердце. - Сожалениями и слезами никого не вернешь. Нам остается только жить, храня в себе память об ушедших. Просто... Дай мне хоть минутку слабости...
На землю у его ног лег черный поддоспешный костюм из плотной эластичной ткани, до этого облегающей его тело словно вторая кожа. Он нарочно был сшит таким образом, ведь каждая складочка на нем может вылиться для его чувствительной кожи в болезненные натертости. Терпеть их, конечно, было можно, но в реальном бою каждая мелочь может оказаться фатальной. И пусть этот костюм сам стоит как недорогой доспех, отец Романа не поскупился для здоровья своего сына, давая заказ лучшим, пусть и не самым известным мастерам.
Следом за ним паладин снял с себя нижнее белье, подхватив с земли костюм вместе с бельем в охапку, доставая из сумки мешочек с мылом, Роман подхватил в другую руку меч и нагой добрел до воды, с удовольствием ощущая босой стопой сначала прохладу травы а затем и еще теплый мелкий черной песок.
Войдя в воду, паладин оставил клинок на песке, стараясь чтобы до него не доставало касание водной глади. Даже надежный закаленный клинок не любит лишней влаги, и лишняя ржа на его поверхности паладину была не нужна. Внимательным взглядом паладин оглядел взятую с собой одежду на предмет прорех и потертостей. Одежда, как и оружие, любит чистоту и аккуратность - так всегда говорил его учитель. Найдя наконец её состояние удовлетворительным, Роман взялся за мыло.
Стирка не заняла у него много времени, и после того как чистые вещи были разложены на траве чтобы с них стекла лишняя вода, молодой человек вновь вошел в воду, намыливая свое тело чтобы смыть с него усталость и пот прошедшего дня. Его тело - тоже оружие, божественный клинок, выкованный на погибель врагов рода людского, и как и любое оружие требовало тщательного ухода.
Только после того как паладин несколько раз омыл себя, убедившись в собственной чистоте, он позволил течению унести подальше мыльную мутную воду, и погрузился в водную прохладу с головой, переворачиваясь и открывая глаза, чтобы взглянуть как преломляются лучи лунного света в водной глади и позволяя ей вытолкнуть свое тело на поверхность.

Отредактировано Роман (17-01-2016 16:35:15)

Паладин только булькнул согласно в ответ, изворачиваясь в воде словно змей и двумя мощными гребками, от которых взныли руки и плечи, буквально вытолкнул свое тело к берегу, где лежало его оружие. Оказавшись на мелководье, Роман вскочил на ноги, хватая в руки меч и обнажил клинок, отбрасывая в сторону ножны и перехватывая поудобнее рукоять двуручным хватом. Да, глупо такое проделывать с одноручным мечом. Да, больше пристало какому-нибудь сопливому мальчишке, чем умелому воину. Но что поделать если рукоять скользит в мокрых ладонях?
К тому же паладину сейчас было не до подобных размышлений, он всеми силами сейчас пытался унять биение сердца и оглядывался по сторонам, смаргивая с глаз воду и гадая - не почудилось ли?
Ну откуда, скажите на милость, взяться девичьему голосу в этой глухомани? Тем более ночью, когда лес наполнен всякими тварями, которые не прочь перекусить заблудившимся путником.
Но до слуха Романа доносился только звонкий перезвон капель - это с его тела и мокрых волос стекает, застилая зрение, вода, да где-то в лесу хрустнула ветка под вспорхнувшей с насеста птицы.
Однако его подвела игра света и тени от костра и полной луны. В таком контрасте любая коряга может показаться готовым к рывку зверем.
Паладин сделал два приставных шага в сторону, обходя круг от костра по кромке и обернулся, разглядывая противоположный берег насколько ему позволяло ночное светило.
В такую тихую ночь звуки по воде разносятся быстро и могут ввести в заблуждение кажущейся близостью источника.
- Быть может, показалось? - Мелькнула в голове мысль. - Да нет, не могло. Не совсем же я из ума выжил, чтобы мерещилось всякое...
Понемногу молодой человек расслабился, и хоть не прекратил оглядываться по сторонам, но меч опустил, и свободной рукой убрал со лба мешающиеся волосы, с которых до сих пор по лицу текли струи воды. Тут же пришли на ум россказни о том, что в этой реке иногда встречают русалок, которые утаскивают рыбаков и купающихся без их спроса людей с собой на дно, где делают с ними всякое приятное и не очень...
Бред, конечно. Ни одна уважающая себя мавка или русалка не станет жить в подобном месте, где нормальной еды-то не сыщешь. Однако сейчас, в самом сердце дремучего леса, ночью и при свете луны эти рассказы уже не казались такими уж фантастичными.
Окинув бесстрастную гладь реки подозрительным хмурым взором, храмовник на всякий случай вышел из воды и нагнулся, чтобы поднять улетевшие на песок ножны.
Подавать голос, или, тем более, вопрошать темноту "Есть тут кто?!" Роман не собирался. В лесу действует закон: "Не кричи, а то вдруг тебя услышат", и он известен любому, кто хочет сохранить себе жизнь.

Отредактировано Роман (17-01-2016 19:37:07)

На самом краю восприятия паладин услышал движение неподалеку от него, и сжал губы, улыбнувшись скупой улыбкой.
Неведомый, потревоживший его отдых наконец решил показать себя, и скорее всего для боя. Что ж, правила этой игры ему знакомы, и он только рад в нее сыграть. Ведь это лучше постоянных тревог и ожидания того что тебе воткнут клинок промеж ребер из темноты. В этом случае Роман не смог бы уснуть весь остаток ночи. Но если его противник решился на знакомство, то есть шанс, и весьма неплохой по его мнению что все решится в скоротечном бое. В самом худшем раскладе он отдаст жизнь в бою, а это не самая плохая смерть для воина. Лучше, по крайней мере, чем смерть от сердечного приступа в какой-нибудь подворотне.
Молодой человек распрямился, вглядываясь в темноту, в которой угадывалось чье-то движение и взвешивая клинок в руке. Пусть он обнажен, но ему не нужны одежда или доспехи чтобы сразиться за свою жизнь, и не важно с кем, хоть с русалкой, хоть с вурдалаком, хоть с оборотнем.
Взвесив меч в руке еще раз, Роман направил его на приближающуюся тень и прикрыл на миг глаза, одним шевелением губ вознося небу положенную случаем литанию, по результату которой по клинку пробежало призрачное бесцветное пламя, через секунду расцветшее положенными огню цветами и осветившее фигуру его противника. Паладин торжествующе взглянул ему в глаза, и... Осекся, чувствуя как по груди пробежал холодок, сменившийся обжигающим жаром, раскрасившим бледные щеки намеком на румянец.
Сказать, что он не был готов к подобному - значит не сказать ничего. К нему приближалась миловидная на взгляд девушка, отличительными чертами внешности которой были небольшой рост, ярко-алые волосы и неестественная бледность кожи, ярким контрастом выделявшаяся на фоне темного одеяния. А так же обнаженная грудь с вызывающе алеющими сосками на бледной нежности кожи, к которой и прикипел взгляд молодого человека.
Стоит сказать, что Романа воспитывали в строгости, следуя заветам служения богам, и потому о мирском он знал довольно мало. Разумеется, он знал и разбирался в человеческой анатомии и был способен отличить мужчину от женщины, но одно дело препарировать непонятно откуда взятые воспитателями трупы или работать с раной пациента, когда на кону его или ее жизнь, и совсем другое встретить напоминание о том что он тоже человек здесь и вот так, при таких обстоятельствах, когда во власти лунная ночь, обнажающая и воспламеняющая людские пороки и слабости. Это был, буквально, удар ниже пояса.
К тому же немаловажную роль сыграла внешность незнакомки. Подобный ей ему встречать еще не доводилось, равно как и настолько совершенных и соблазнительных форм, которые словно сами притягивали взгляд...
- Боги, что о чем я только думаю?! - Постарался взять себя в руки Роман, прикрывая глаза, для верности проводя по ним ладонью свободной руки и чувствуя как по телу пробегает озноб. - Только и успел разглядеть девичьи прелести, а уже дрожишь как осенний лист. Сосредоточься на главном, во имя всех святых!
Но проще было сказать, чем сделать. Отняв ладонь от лица, Роман вновь встретил взгляд незнакомки, стараясь сосредоточиться на нем а не гулять глазами по, хм, деталям ее внешности, но он уже чувствовал, как жар покинул его грудь и тяжелой волной перетек ниже, наполняя тело тяжестью.
Постаравшись успокоиться, паладин сглотнул, и, вспомнив заветы наставников, сказал как можно более твердым голосом:
- Стой на месте и не приближайся. Кто ты, и чего ты хочешь?

Еще несколько раз глубоко вдохнув паладину удалось более-менее успокоиться и сконцентрироваться, и это стало возможным опять же во многом благодаря девушке. Первым сигналом, задевшим струны души, напоминавшие о том, что напротив него враг был ее страх. О да, девушка волновалась, и ему это стало ясно, едва он только сумел совладать с собственным смятением, вызванным ее внезапным появлением. Вторым послужило оружие в ее руке, пусть и довольно экзотичное. Но не стоит обманывать себя, думая что паладин не был знаком с боевыми веерами, пусть и только из книг и рассказов. К тому же вряд ли женщина стала бы направлять на него, невольно пародируя его собственную стойку, обычный веер, которым обмахиваются городские леди.
Третьим и решающим звоночком послужили ее тон и слова, от которых Роман почти сразу же протрезвел, избавившись от большей части влияния ее женских чар. Несколько мгновений, во время которых тишину ночи прерывал только шум их дыхания и стук его собственного сердца в груди, паладин помедлил, изучая лицо дампира, а потом обозначил на лице намек на улыбку.
- Госпожа позволит мне хотя бы штаны перед смертью натянуть? - Само собой разумеется что ее собственный интерес не остался для него не замеченным, ведь он все это время внимательно следил за ее взглядом. - Не хочу, представившись, сразу же помереть с обнаженными чреслами.
Паладин слегка склонил голову вбок, продолжая неотрывно следить за девушкой, сделал пару приставных шагов и медленно изогнулся, одной рукой продолжая направлять на нее меч, а свободной потянувшись к своему нижнему белью. В груди вновь сладко екнуло, на этот раз ощущением предстоящего боя. Пусть его противник девушка, пусть весьма милая - все это не означало что он даст ей из-за этого фору. Во-первых, она дампир, так что силы изначально нечестные. Во-вторых, это не он прервал ее отдых своим вторжением.
К тому же по яростному огоньку в ее глазах и отчаянных движениях, когда она рванула на груди шнуровку, обнажая ту еще больше, он понял что прощения за то, чему он стал свидетелем он вряд ли так просто получит. И цену девушка уже определила - его жизнь. Все это было как-то восхитительно неправильно - внезапно мелькнула у него шальная мысль. Далеко не этим должны заниматься обнаженные молодой человек и леди на берегу реки лунной ночью.
- Вам кто-нибудь говорил, миледи... - Ровным тоном поинтересовался у Мадженты Роман, чтобы хоть еще немного оттянуть время и дочитывая в это время в мыслях литанию об ускорении тела и мысли, что позволила бы хоть сколько-нибудь сравнять их скорость реакции. - Как прекрасно выглядят ваша кожа и губы под светом полной луны?
Храмовник нес первое, что пришло ему в голову с одной только целью - заставить девушку испытать хоть какое-нибудь чувство, поселить в ее сердце смятение или просто отвлечь. Что угодно, лишь бы сравнять разрыв в силах, разделявший их.
Следом за этой фразой, не успело и сердце ударить как произошло сразу несколько событий, и время, словно бы замершее во время их не богатого диалога вновь понеслось вскачь, как пришпоренная лошадь.
Роман сделал то, за что его воспитатели избили бы его смертным боем, и были бы правы - он отбросил пылающий меч в сторону. Метил он, конечно, в девушку, стараясь ее отвлечь от собственных действий, но особо ни на что не надеялся, ведь прямой меч - паршивое оружие для метания.
Взамен этого он подхватил с песка свое исподнее и прямо из этого неудобного положения рванул к дампиру, молясь всем богам только об одном - лишь бы не поскользнуться на песке и не упасть самым банальным образом носом в песок перед ее ногами. Литания уже начала действовать, хоть и не в полную силу, ведь для этого требовалось произнести ее вслух, но даже это небольшое ускорение его скорости очень сильно помогло паладину за несколько мгновений сократить расстояние между ними и буквально нанизать на шипы боевого веера девушки свое импровизированное оружие.
Тело юноши провернулось волчком, наматывая мокрую ткань на веер и не давая тому раскрыться, и он одним движением, продолжая прошлое, рывком вплотную приблизился к девушке, выгибая ее оружие под болезненным для ее рук углом. Только так он мог избежать гибельного попадания стальных лезвий, наверняка смазанных ядом.

Отредактировано Роман (17-01-2016 23:41:25)

В этом храмовник просчитался, понадеявшись что у девушки будет только одно оружие, и что все его уловки сработают как надо. Все же ему очень не хватало в этом деле реального боевого опыта. И пусть их столкновение у матерого вояки вызовет разве что приступ истерического смеха, самому Роману было сейчас не до шуток - на кону стояла его жизнь.
Но если девушка всерьез рассчитывала что касание холодного лезвия к горлу принудит того к покорности и заставит его сдаться, то тут уже она крупно ошиблась. Адреналин, вызванный его безумным рывком все еще блуждал в крови, а едва ощутимое касание ее язычка и вполне ощутимое давление на спину мягких округлостей только подстегнуло огонь в его груди, вынуждая на новые безумства. От прошедшейся по телу дрожи Роман то и улыбнулся, то ли оскалился, отталкиваясь ногами и подминая собой более легкую девушку. Шею резануло болью, и по коже побежали первые алые струйки, но, кажется, повреждения жизненно важных артерий удалось избежать. Чтобы так продолжалось и далее, Роман одной рукой постарался перехватить руку дампира с кинжалом, а вторым подхватил ее под изгиб ноги (точнее говоря, он собирался так сделать, но опять же вышло все не так как он планировал. Кто же виноват, что девушка настолько низкого относительно его собственного роста, что под ладонь легла еще одна округлость, только, хм, большего калибра?), он приподнял ее над песком, лишая опоры и прижимая к себе, и с размаху рухнул на песок, прижимав к тому девушку весом собственного тела и надеясь что тем самым он выбьет из нее дух.
Сам храмовник худо-бедно успел приготовиться к удару, и как только их тела коснулись песка, он как можно быстрее извернулся, стараясь перехватить или вообще вырвать из ее рук клинок, а второй рукой блокировал уже ее остававшуюся свободной руку, чтобы она не смогла выкинуть еще какой-нибудь фокус.
Нависнув над ней таким образом, храмовник приблизил свое лицо к ее на расстояние одного вдоха и с этого расстояния взглянул дампиру в глаза, которые сейчас пылали искорками гнева.
- Роман. - Коротко представился он, наблюдая за сменяющимися выражениями на ее лице. - Паладин.
Врага, особенно сильного, следует уважать, и ничего зазорного в том чтобы представиться Мандженте Роман не видел. Особенно после всего что между ними было и всего, чего они друг у друга насмотрелись.
Тем временем, на песок рядом с растрепавшимися от их возни волосами Мандженты упала алая капля, теряясь среди прядей похожего цвета.
Паладин невольно замер, глядя за ее падением. Только сейчас ему в голову пришла мысль, о которой он раньше не подумал.
Облизнув пересохшие губы, он спросил у девушки напряженным тоном:
- Скажи... Лезвие... Оно тоже отравлено?

Удар попросту не достиг цели. От настолько очевидной атаки Роман обезопасил себя в первую очередь, расположившись на девушке так, чтобы в случае чего сберечь самые чувствительные части тела. Однако сила удара все же впечатляла, особенно при условии что нанесен он был из неудобного положения. Все же разница сил между человеком и дампиром огромна. Даже если человек - мужчина, а дампир - женщина.
При словах Мадженты Роман облегченно выдохнул, чуть склонив голову и едва не коснувшись при этом ее губ своими. Но уже следующая фраза заставила его усмехнуться, и он вновь взглянул девушке в глаза.
- Кажется, именно ты здесь хотела моей смерти. Я лишь защищал себя.
Одной рукой продолжая прижимать запястье девушки к песку, другой он перехватил ее оружие за рукоять и отбросил достаточно увесистый для своих размеров кинжал в сторону. Там звякнуло. Кажется, кинжал девушки по стечению обстоятельств уткнулся в уже потухший меч храмовника, и между ними так же, наконец, состоялось знакомство.
Паладин улыбнулся от такого сравнения. Наверняка сейчас их клинки тоже лежат сейчас рядом друг с другом, и тоже не знают что им дальше делать с таким соседством.
Горячка схватки постепенно оставляла его тело, и паладин, наконец, заметил что ему холодно от едва заметного ночного ветерка. К тому же кровь из раны на шее все еще продолжала сочиться, кажется, даже и не думая останавливаться, что наводило на мысль что девушка его все же обманула. С другой стороны ее тело, которое, кстати, тоже едва заметно потряхивало, было приятно теплым и мягким. Отчего-то паладину вдруг захотелось прижаться к нему как можно сильнее, и раствориться в ее тепле без остатка, забыв о ранах и усталости. Возникла дурная мысль о том, что ей, должно быть, будет любопытно попробовать его кровь на вкус, как и ему ощутить касание ее губ к его ране.
Кажется, над его рассудком, который прежде был занят вопросом выживания, вновь брали верх девичьи чары дампира благодаря смешению их запахов в воздухе и касанию разгоряченных возней тел. Воистину, нет оружия страшнее против мужчины, чем женщина. Стараясь стряхнуть со своих мыслей туманную поволоку грешных мыслей, паладин предложил девушке, отстраняясь от нее и стараясь особенно не разглядывать открывшиеся его взору виды:
- Предлагаю заключить временное перемирие. Я не буду убивать тебя, а ты - меня. Что скажешь, госпожа?
К его затаенному сожалению с поля этого сражения он вынужден был бежать, так как в отличии от войны настоящей не знал даже правил, по которым здесь ведутся схватки.

Провокационную фразу девушки о пути и о том, что он оказался на нем паладин предпочел оставить без внимания, ведь между ними только-только начал устанавливаться контакт, и разрушать их хрупкое перемирие ввязавшись в бесполезный спор Роману не хотелось. Кроме того, после их короткой схватке Мадженте было просто физически восстановить хотя бы иллюзию собственного достоинства чтобы уберечь душевное равновесие, и молодой человек это отлично понимал.
Однако, следующий за ней вопрос вызвал у него неожиданную реакцию. Лицо Романа едва уловимо скривилось, пытаясь спрятать улыбку, а тело задрожало. Только спустя пару мгновений стало понятно - это был никакой не припадок, или еще чего. Это был искренний и потому беззвучный смех юноши, впервые за очень долгое время не наигранный и оттого скрываемый.
Фраза девушки его позабавила, и он вспомнил все что произошло за тот краткий период времени, что они знакомы. Его опаски и тревоги, сопровождающиеся подозрительными взглядами на водную гладь. Их до крайности откровенное знакомство и последующую за ним краткую но яростную схватку, в результате которой они оказались на песке один на другой. И их этот диалог, в котором девушка, сверкая обнаженной кожей груди, проглядывающими из под губы клыками и искорками в глазах умудряется дерзить ему, даже будучи придавленной к песку обнаженным телом своего извечного противника. Ну вот как такую можно убить?! Исподнее вот только жалко. Наверняка оно пришло в негодность от знакомства с боевым веером дампира...
Отсмеявшись, Роман отклонился назад, отпуская ее руки и каким-то особенным мужским взглядом без прежнего стеснения оглядывая девушку с сохранившимися искорками смеха в глазах. Чуть помедлив, он ответил доверительным тоном, особенно выделив начало фразы:
- Спокойно - точно не смогу. В остальном я доверюсь твоему честному слову и своему мечу. А еще я постараюсь задобрить тебя свежим чаем и разогретым ужином, - И с улыбкой добавил: - Если госпожа, конечно, пожелает променять мою кровь и мое тело на маленькие земные радости...
Воспитатели бы сейчас возрыдали в голос, с юморком подумалось юноше. Но что поделать, если жизнь сложнее учебников? Тяжело в учении, легко в бою? Ха! Три раза ха! Да если бы! Однако его собственные слова про кровь напомнили паладину о более насущной проблеме, и он прикоснулся осторожно кончиками пальцев ко все еще кровоточащей ране, с сомнением поглядев на окрасившиеся алым пальцы и, поколебавшись, перевел взгляд на Мадженту, склоняя согласно голову.
- ... Убери.

Отредактировано Роман (18-01-2016 14:48:21)

Нет, разумеется Роман сам согласился на помощь дампира, и сам же подставил ей шею, но он видимо не до конца верил в то что произойдет далее, поэтому мягкое касание губ к его ране стало сродни шоку, и в нем тут же поднялась и забурлила волна противоречий, от которой на миг замерло, а потом понеслось вскачь сердце.
Первым его жгучим порывом было оттолкнуть девушку в сторону, и с этим даже почти успешно справился. Почти значило то, что руки для этого он поднял и даже уперся ими в грудь Мадженты, но после этого его решимость иссякла, встретившись по пути к сознанию с неожиданной мыслью о том, что ему отнюдь не неприятно касание девушки к его шее.
Знала бы она, когда спрашивала, насколько непросто ему далось это доверие к той, кто еще несколько минут назад угрожал ему смертью. И все же он не мог заставить себя ее ненавидеть. Даже их схватка теперь казалась ему не больше чем игрой, прелюдией к чему-то большему, чтобы разгорячить кровь. Но от этого он больше ненавидел сейчас себя за подобные мысли, чем девушку, чье тело чувствовал под подрагивающими от избытка чувств ладонями.
Следом затем пришло желание вновь прижать ее к себе, однако в этот раз не затем чтобы навредить, а словно бы наоборот чтобы защитить. От прохладного ночного ветра, от возможных невзгод, от всего остального мира, который их окружал. И чтобы почувствовать себя хотя бы в этот миг нужным не какому-то мифическому небожителю или долгу, а одной, всего одной живой душе, находящейся у него в объятиях.
Этому желанию он тоже поддался не до конца, но все же приобнимая девушку за спину и талию и прижимая ее к своей груди, но до сих пор терзаемый до сих пор сомнениями.
Помимо взбунтовавшегося чувства долга храмовника в нем билась жилкой тревожная мысль о том, что все это может быть всего лишь еще одной ловушкой, в которую он с готовностью влезает с головой. Ведь, пусть девушка и была живой, в отличии от вампиров, но все же она - полукровка, и при желании может осушить его без остатка.
Потому даже чтобы просто такое простое действие Роману требовалось куда больше доверия, чем для совместного отдыха в лагере у костра.
Бешено стучащее по грудной клетке сердце от настолько противоречивых переживаний словно кольнуло тупой иглой, и молодой человек издал негромкий глухой стон, опуская лицо и стараясь выровнять и успокоить дыхание и унять безумную скачку сердца, вместе с прохладным воздухом вдыхая в себя аромат девичьего тела и чувствуя как с каждым вдохом в голове нарастает шум

Сводящее с ума касание исчезло, давая возможность освободиться от большей части терзаний и опасений и позволяя ему вздохнуть свободнее. Вряд ли он бы успел что нибудь сделать после того как почувствовал бы что-нибудь неладное в случае, если бы дампиру пришло в голову его убить.
Кроме того, молчавшее долгие дни сердце заговорило вновь, и, возможно, отчасти виной была именно кровавая трапеза Мадженты.
Паладин поднял голову и встретился с ней взглядом, с натугой сконцентрировавшись на ее глазах. Увидев царящее в ее взгляде беспокойство, Роман невольно улыбнулся. Он не винил её, ведь она вряд ли сейчас уже хотела ему вреда. Боги, как он проклинал сейчас свою болезнь! Плюс к этому виной его недомогания отчасти стала та самая литания, которую он использовал для того, чтобы ускорить себя в бою с дампиром. Заклинание не брало энергию из воздуха, оно подстегивало организм за счет его долговременных резервов, награждая взамен слабостью через некоторое время после того, как ее действие закончится, и потому пользоваться подобными средствами приходилось осторожно.
- Кажется, дальше лучше не продолжать. - Сказал храмовник, и с изумлением отметил, что в его голосе скользнуло... Извинение? Занятно. Разум паладина отметил язвительно, что пище не обязательно извиняться перед едоком за то, что тот не сможет ее доесть, но парень с досадой отмахнулся от этой мысли. Он - не пища, а Манджента... Кто она для него?
Ясность мысли постепенно возвращалась к нему, пока он вглядывался ей в глаза, словно пытаясь найти в них ответ на свой вопрос. И уже далеко не в ее женских чарах было дело. За краткий миг их знакомства они уже успели сменить несколько ролей. Быв в начале друг-другу враждебно настроенными незнакомцами, затем они стали противниками, между которыми завязалась схватка. Из которой один из них вышел победителем, а другая - жертвой. Но так ли однозначен этот исход, как Роман думал всего минуту назад? И не он ли здесь стал жертвой, отдав свою кровь и пав под чарующим взглядом красноволосой девушки?
Вопросы, на которые он не мог сейчас найти ответа.
Паладин разжал объятия и отстранился, с досадой чувствуя, как даже от такого простого движения у него закружилась голова, а перед глазами потемнело.
Тем не менее ему удалось собраться с силами и подняться на ноги, стараясь, чтобы его слабость не заметила девушка. Похоже, схватка с ней стоила ему больше сил, чем он рассчитывал потратить. Хотя, если быть до конца честным, то он вообще не исключал вероятность того, что он не доживет до рассвета.
Дотронувшись пальцами до поврежденного клинком девушки места, Роман краем сознания отметил, что кровь остановилась, и больше не сочиться из его раны. Либо попросту закончилась в его организме, такое ведь тоже возможно, правда?
Переведя взгляд на девушку, Роман вздохнул украдкой, чувствуя как в груди вновь кольнуло, и как можно спокойнее произнес:
- К сожалению, тебе придется самой воспользоваться благами моего временного лагеря. Борьба с тобой отняла у меня слишком много сил. Ты... Достойный противник.

Паладин поколебался, но все же с благодарной улыбкой принял плащ девушки, тут же накидывая его себе на плечи и чувствуя, как его обволакивает ее запах.
- Опасно, да... - Согласился молодой человек, направляясь к огню и присаживаясь около него, стараясь не делать при этом резких движений и не перегружать излишне больное сердце, которое сегодня и так неплохо поработало.
- Но дело не совсем в этом. Это из-за того что у меня... - Роман запнулся и осекся, глядя в костер.
- Остановись, паладин. - Прошептал ему словно наконец очнувшийся от оцепенения голос разума. - Не стоит делать ошибок, о которых ты можешь потом пожалеть. Сегодня все обошлось. Но кто знает, вдруг вы вновь столкнетесь в бою и окажетесь на разный сторонах? Не искушай судьбу сверх положенного.
Все вполне могло обернуться так, с этим Роман был согласен. Судьба - злая штука, и вполне может случиться так, что они вновь сойдутся в поединке. Ни к чему давать возможному противнику из-за минутной слабости лишний козырь в рукав, который она сможет потом вытянуть в самый неподходящий для него момент. Сколько уже было подобных случаев, и сколько их еще может быть в будущем.
- Это из-за того что у меня был на редкость тяжелый день. - Закончил паладин, отведя взгляд в сторону танцующих на легких волнах лесной речки лунных отблесков, чувствуя, как при этом его сердце вновь кольнуло, но на этот раз слабее и словно бы уже на излете. Вновь оно выиграло ему время в бегстве от смерти. Но сколько еще подобных забегов оно перенесет, прежде чем он отправится вслед за сестрой и родителями?..
- Врать ты не умеешь, паладин. - Безжалостно подвел итог все тот же внутренний бесстрастный голос. И пусть Роман не совсем врал, и путь у него действительно выдался тяжелый, эти слова полуправды оставили на языке горьковато-гнилостный привкус намеренной лжи. Он старался быть с честен с собой, и уже признал, что Маджента ему не безразлична, и потому эти слова дались ему нелегко.
Но лучше уж так, чем она узнает его постыдную тайну. Даже если она захочет, ничего изменить она не в силах, а Роман не понаслышке знает, какого это беспомощно наблюдать за тем, как болезнь безжалостно пожирает жизненные силы дорогого тебе человека, оставляя после себя лишенную сил и воли оболочку, которая уже не в силах даже сделать лишний вдох.
Не для того ли он надел броню и пустился в путь, чтобы не заставлять больше никого переживать то, что пережил однажды он?
- Не переживай за меня. - Паладин вновь повернулся лицом к огню и прикрыл глаза, чувствуя кожей исходящее от него волнами тепло. Настроив себя на пробуждение с первыми лучами солнца, он продолжил после небольшой паузы. - И прошу, не стесняйся, пользуйся всем, чем захочешь. Мне еда и питье не нужно, так как я уже поужинал, и с твоего позволения я немного посплю, чтобы восстановить силы.
Через минуту его дыхание стало тише и глубже, и Роман провалился в темноту глубокого крепкого сна без сновидений, больше не тревожа себя вопросом, можно ли доверить себя вниманию Мадженты. Он уже получил на него ответ.

Отредактировано Роман (19-01-2016 01:36:47)