Народу собралось больше, чем комедианты планировали – но это даже к лучшему, почаще бы так. В основном это были крестьяне и горожане-ремесленники со средним достатком, решившие поглазеть на диковинки, которыми угощали жадный до чудес народ: это и красавицы-танцовщицы с блестящими браслетами на щиколотках, ловкие гимнастки в пестрых нарядах, метатель ножей Фесс, как всегда хмурый и неразговорчивый, а также Роберт, прижимающий к себе любимую лютню, приглашенные труппой уличные музыканты и дети, бегающие следом со Серизет и выкрикивающие звонкими голосами: «Спешите увидеть лицедеев!». Люди стекались на рыночную площадь, привлеченные смехом, шумом, музыкой и песнями – содержание последних в исполнении Роберта было слишком разнообразно: начиная от баллад о любви и героических подвигах рыцарей ради своих прекрасных дам и заканчивая сатирическими песнями, где эти самые рыцари и дамы высмеивались, а также под раздачу шуток попадали храмовники, жрецы, стражники, глупые крестьяне, богатые дворяне, самовлюбленные аристократы и их великосветские жены – удивительно еще, что Роберту за эту руки не оторвали.
Ру, у которого еще было время до своего выступления, метался от одного артиста к другому: то проверить, этому пару ободряющих слов сказать, с костюмами помочь, подстраховать – работа найдется. О’Хара, на секунду остановившись, увидел издали Арена, того самого мальчика, чья старшая сестра в прямом смысле своей помощью спасла их маленькую труппу от немаленьких неприятностей, - и заметил то, как мальчишка, задрав голову, восторженно взирал на Пируэт, ловко танцующую на канатах рядом с Эрминой. Попытавшись сердито нахмуриться и неодобрительно покачать головой, маг, на лице которого все же играла улыбка, бросил попытки казаться «самым строгим родителем» и поспешил вперед, готовый в любую секунду сорваться с места, чтобы поймать Пируэт, если что-то пойдет не так. Но потом понял, что зря переживал: девочка, ловко перескочившая с одного каната, натянутого над улицей, на другой, уже откланивалась и держала Эрмину, свою наставницу, за руку, а крестьянские дети, стоявшие на земле, не могли отвести взгляда от своей рыжей сверстницы, которая так легко парила над их головами, будто было птичкой. О’Хара, помогший Пируэт спуститься вниз, поцеловал приемную дочь в лоб, похвалив, и украсил мягкую рыжую косу девочки цветком, подаренным кем-то из зрителей, а потом поспешил в центр площади.
Трюки с огнем всегда считались самыми опасными – и не зря: ведь одно неверное движение означало верную гибель. Ну, так было с обычными людьми, которые не владели магией – Ру же таких проблем не испытывал, поэтому был спокоен. Сотворив на руках разноцветное пламя – голубое на правой костяшке и золотистое на левой кисти, - маг подкинул огненный шар в воздух, начиная жонглировать и с каждым кругом добавляя еще по одному цвету: фиолетовый, красный, зеленый, белый – огоньки размером с хорошее яблоко взлетали в воздух, а люди ахали. Ру лишь усмехнулся: им невдомек, что, если он захочет, то этот огонь и вовсе может в воздухе повиснуть, ведь маг его полностью контролирует. Жонглируя левой рукой, О’Хара щелкнул костяными пальцами – и голубое пламя исчезло. Еще щелчок – и золотистый шар тоже пропал. С каждым щелчком пальцев послушное пламя коротко вспыхивало и гасло, пока с последним не исчез и белый шар. Такие трюки с огнем только раззадоривали Ру – как, впрочем, и народ, поэтому нельзя было допустить, чтобы этот восторг улетучился. Маг, взмахнув правой рукой, на протез вместе которой, кстати, многие взирали со священным ужасом и одновременно с восхищением, сделал короткий жест: из пальцев посыпались искры, а потом появился первый огонек, через несколько секунд жарко разгоревшийся и обретающий форму. И вот уже над площадью пролетело несколько птиц, с огненных крыльев которых сыпались искры, безвредные и гаснувшие еще в воздухе. Пока крылатые кружили над головами потрясённых горожан, Ру, хорошенько сконцентрировавшись, уже дарил девушкам и женщинам в первых рядах огненные букеты цветов – теплых и нематериальных, полыхавших всеми цветами радуги.
Но одна вещь мигом развеяло эту волну веселья, охватившего О’Хару: он краем глаза видел, как некоторые покидают рыночную площадь, а кто-то из мужчин что-то настойчиво объяснял стражником, но, кажется, без особого успеха. Правда, этого было достаточно, чтобы заставить тревожиться: Ру, продемонстрировав классический трюк каждого огнеглотателя под названием «Драконье пламя» и выдохнув струю огня, быстро откланялся и поспешил к готовившимся в стороне гимнасткам. Впрочем, его уже ждали: Серизет, на плече которой сидела Нилин, распушив свои белые перья и коротко каркнув, только заметив приближающегося Ру, тоже видела этот короткий разговор со стражником и хмурилась.
- Мне это не нравится, - тревожный голос девушки был с трудом слышен среди шума и музыки и казался совсем тихим.
- Сворачиваемся, - Ру мрачно наблюдал, как еще трое спешно покинули площадь. А потом увидел то, что могло заставить все пойти кувырком – к шумной площади двигался отряд городской стражи. – Быстро найди остальных и уходи к шатрам. Отправь записку с Нилин, когда доберетесь.
Серизет
кивнула и серебристой змейкой скользнула через толпу народа, а сам маг устремился в другую сторону и, оказавшись в самом центре площади неподалеку от музыкантов, свистнул. Роберт, только-только закончивший какую-то долгую песнь, обернулся на пронзительный звук и, поймав предостерегающий взгляд огнеглотателя, повернул голову в сторону стражи, уже начинающей смыкаться кольцом вокруг людей. Коротко благодарно кивнув, музыкант ретировался назад, попутно ухватив за плечо Фесса, так и не закончившего номер с метанием ножей, и второпях объясняя ему ситуацию, а потом поволок за собой и Эрмину, уже спустившуюся вниз. Ру привлек внимание Жермены, одной из гимнасток, и этого коротко «уходим» ей вполне хватило, чтобы, схватив подруг за руки, броситься в сторону, где еще можно было вырваться из постепенно смыкающегося кольца.
Птица тихо выдохнул, когда все же узнал того самого мужчину, который первый подошел к стражнику: да это же тот самый дворянчик, в дом которого вор наведался три месяца назад и вынес какие-то бумаги из тайника, за которые наниматель ему неплохо заплатил. Последний раз О’Хара видел сего господина одетым в роскошные одежды и с унизанными перстнями пальцами, только вот теперь он выглядел куда беднее – и теперь прямиком смотрел на Птицу взглядом, полным ненависти. Кажется, пропажа этих бумаг лишила его всего, что было – м-да, нехорошо получилось… «Он меня узнал. Это объясняет, откуда здесь стража».
А дальше все пошло крахом. Солнцепек и невыносимая жара, а также раскаленный воздух обжигали не хуже пламени, а резкие запахи и крики людей, не понимающих такого быстрого исчезновения комедиантов – все это не сулило ничего хорошего. И настал переломный момент: слева от Ру женщина, одетая в светлые одежды служительницы какого-то храма, навзничь упала в толпу и закатила глаза. «От жары», - апатично подумал маг. На мгновение она безмолвным изваянием взмыла вверх на поднятых руках людей, поймавших падающее тело.
И тогда все пошло кувырком. Упади любой другой, никто бы и не заметил. Но вот вокруг упавшей тотчас собрались люди, а потом раздался вопль:
- Эти бродяги отравили ее! Убивцы! – сперва одинокий крик, он вмиг обернулся многолосным ором, куда страшнее прежнего.
Ру, стремительно отступавший назад и пытавшийся покинуть центр площади, чтобы успеть проскользнуть через жмущийся друг к другу народ, на который уже вовсю давила стража, отшатнулся в сторону, когда раздался еще один пронзительный крик страха и отчаяния, будто ножом прорезавший вой и ропот:
- Безбожники! Темные маги Рилдира здесь! – нельзя точно сказать, кому принадлежал этот выкрик, но в толпе он разнесся с дьявольской скоростью. Спеша удрать, кто-то пустил в ход кулаки, кто-то полез через стены заборов, а кто-то рванул напролом через обступивших все стражников. Ру издалека лишь видел, как уже за пределами кольца мелькнула Серизет, одетая в серебристые цвета и подгоняющая детей, и как покидают площадь Роберт, Эрмина и Фесс. О’Хара, отступая туда, где еще хотя бы как-то можно было прорваться, пытался просочиться между людьми, сжимающими друг друга в тиски; из моря чужих лиц его взгляд выхватывал то одно, то другое. Обернувшись, Птица снова отшатнулся: его поразило лицо какой-то незнакомой девушки, раскрасневшееся, перекошенное страхом и ненавистью.
- Колдун! – заорала она. – Отравитель!
Истерия заразна: этот истошный вопль перелетел через мага, точно камешек через озеро. Он набирал скорость, выискивая жертву, ручеек ненависти разлился в мощный поток, грозя захлестнуть и снести все на своем пути.
Затравленно оглядываясь в поисках путей отхода, Ру видел в этой толпе лишь одно знакомое лицо и замер, изумленно наблюдая, как Рада прижимала к себе брата, пытаясь защитить от наступающей толпы. «Это ты их пригласил. Если их растопчут, это будет тоя вина». И прежде чем стена людей снова сомкнулась, скрыв девушку от взора мага, О’Хара успел лишь одними губами проговорить:
- Мне жаль.
И сделал единственное, что могло бы его спасти: кинул себе под ноги мешочек с «порошком тьмы», скрывший Птицу в стене черного дыма от глаз уже приближающейся стражи, и метнулся вперед, расталкивая народ и вырываясь из кольца.
Шрифт:
#main-reply, .punbb .post-content { font-size: ${value}px; }