Шаги. Кто-то был, демоны подери, кто-то проходил мимо, и жгучий огонек надежды на мгновение даже обогрел девчонку, придав ей сил не хуже чашки бульона, о которой сейчас не приходилось мечтать. Полукровка понятия не имела о заполненности камер и наличии соседей по несчастью, а потому спешила привлечь к себе внимание хотя бы криком, пока что пытаясь отчаянно подняться на ноги, которые от волнения дрожали и вечно норовили изогнуться не в ту сторону: один в один новорожденный жеребенок с очаровательными попытками сделать первые шаги в своей жизни.
Ритца же сейчас всячески пыталась не допустить, чтобы ее шаги стали последними. Смерти она тысячи раз за свою приключенческую жизнь говорила "не сегодня" и старалась быть настойчива в своем тоне. Не представляя, кто стоит по ту сторону двери, тифлинг уже видела в этом человеке свое спасение и ключик на свободу... Или хотя бы пресечение страданий. Холод оказался слишком страшным испытанием для девчонки. Голод лишь усиливал мощь всеобщего врага, который прогрызался до костей, заставляя дрожать.

Подняться на ноги она не смогла, и тогда кое-как отползла подальше от двери, чтобы не оказаться ею пришибленной (вдруг пришли уже вести на костер?..) и увидеть в окошко того, кто пришел. Подошедшим оказался юноша, и на короткий момент глаза обоих соприкоснулись. Белый омут без иных цветов в обычное время запугивал окружающих колючестью снегов, глядел с дерзкой наглостью хамки или же остро фокусировался на полу, когда судьба сталкивала с кем-то сильным, кому следовало уступать. Сейчас девчонка глядела с испугом, по-звериному прижав ушки. В голубизне глаз человека ей чудилось сочувствие, и это оказалось охапкой соломы для багряных угольков еще не умершей надежды.
Удача вновь вспомнила о существовании тифлинга, и подарила очень призрачный и далекий шанс выкрутиться, для получения которого надо превозмочь саму себя и превысить все возможности и способности.
Полукровка не сдвинулась с места, не сводя белоснежного взгляда с юноши - она боялась спугнуть его. Он был молод, моложе основной братии, которая подписала ей приговор стать пепелищем в завершении своей жизни, однако по своему опыту Ритца считала, что именно юнцы склонны к фанатичной ненависти и готовы просто сгорать в этом чувстве...
На этом, возможно, можно было сыграть, и сердце ее гулко застучало от страха сломать всё неловким жестом или словом. Осознав всю важность и ответственность, тифлинг сделала уже первую ошибку, которая могла перечеркнуть всё:
- Играс-силь потас-с... - бездумно, едва ли не раздраженно брякнула она вслух, не изменяя привычке сквернословить, но осеклась и поспешно вскрикнула, - нет! С-слава великому Имиру, и пус-сть его с-слово и с-свет получат каждый!
Он пожелал ей здравствовать, ха! Ей, которую скоро привяжут к столбу и возложат к ногам иссушенные копны веток, чтобы огонь зашелся быстро и с задорным треском. Девчонка съежилась, глянув на него на мгновение по-дикому, зло, отчаянно. Провалила. Даже смерть теперь легкой не станет. И почему слишком бойкий змеиный язык порой чешет слова раньше, чем они окажутся обдуманы?!
- С-скажи им, что я с-сделаю вс-сё, что захотят, - прошелестел ее голос. - Только пус-сть это кончитца. Пус-сть прис-стрелят до огня, как обещали. Ес-сли им нужно мое рас-скаивание, то оно ес-сть.
Ведь я раскаиваюсь, что не могу вспороть их глотки и выпустить кишки наружу, а сердце вытащить через задний проход и заставить их сожрать его. Раскаиваюсь, что сунулась в эту гнилую дыру и была слишком неосторожно... Но я горжусь тем, что я - демон хотя бы наполовину.
Эти мысли девчонка, разумеется, не проговорила вслух. И злую улыбку удержала, не выпустив на свободу. Только склонила рогатую голову, чтобы черные спутанные патлы скользнули по плечам и лицу, скрывая его от голубых глаз светлого, который был свободен просто потому что родился тем, кем угодно для окружающего мира.
- Я в порядке, - проговорила она, словно в этом была нужда. - Пока в порядке.

Отредактировано Ритца (16-08-2015 16:28:06)

Следующий порыв выругаться девчонка сдержала. Все эти божественные имена для нее были не больше, чем просто словом, причем без особой смысловой нагрузки. Да-да-да, в умелых руках (или при умелом языке не в пошлом значении?) можно сделать очень многое обыкновенным разговором, но...
Ритца не верила в Богов, не воспринимала всерьез их роли в появлении этого мира, и ей было элементарно на них начхать. Просто имена, так уж вышло, на слуху были постоянно, и ругательства с использованием их получаются достаточно звучные. А так-то девчонке и на Рилдира плевать было. Во имя его не убивала, не славила и кровь лакала просто по своей безумной прихоти, не стремясь ублажить темное божество и заслужить благодать тьмы.
- Ха, - сказала она и хрипло закашлялась, без притворства. - Праздник. Без крови. Жрут и пьют, заперев тут. Надеюс-сь, что я с-сдохну раньше и с-сжечь им будет некого.
Ее бросало из крайности в крайность, и тифлинг затруднялась хотя бы для себя определиться, на что уже согласна: умереть без мучений, сдавшись, или она еще не сломалась, чтобы просить милосердного добивания.
- Не бреши, - ответила девчонка, подняв снова на него белый взгляд. - Тебе плевать. Или рад, что еще одно отродье тьмы поймано и будет убито. Запалишь лично мой кос-стер? Но открою с-секрет: мы тоже не выбираем, кем быть в этой жизни. И мы тоже умеем боятца. Хотеть жить.
В ее руках был шанс изменить свое неотвратимое будущее. В какую сторону? И, главное, как? Что говорить, на какое болезненное место надавить, чтобы получить на своей стороне хотя бы временного союзника?
- Ну, хваленый Имир, - мысленно проговорила Ритца. - В тебя так веруют все, такой всемогущий. Если ты существуешь, пусть этот простак проколется в слабом месте своем. Или подскажи мне, куда рыть, а?
- Эти люди не могут тебя убить, но я могу.
На короткое мгновение тифлинг внезапно поверила во всех богов сразу, раскрыла рот и в немом удивлении воззрилась на жреца, который предлагал подобное. Вот что ей послала судьба, боги или удача. Бунтаря, и на этом грешно не сыграть. Нет, в сказки про возможность любить и темным никто не будет рассказывать. Ритца не сдержится от истеричного смешка, неся подобную чушь. Хотя подобные чувства могли быть и на темной стороне, только под стать ей - а темная любовь порой страшнее отсутствия способности любить вообще. Полукровке было, честно говоря, наплевать и на это.
Существование любви и прочей лабуды она не отрицала, но в своей жизни такое встречать бы не хотела и делала всё для этого. В конце концов, береженого и бог бережет, как говорят людишки?..
Юноша, если не умел читать мысли, не мог знать, что ее молчаливое изумление - итог мысленного диалога с богом, а потому мог решить, что она в шоке от готовности оказать такую услугу. Или вообще не ожидала услышать подобное предложение от священнослужителя в мирный праздник.
- У меня нет с-сил вс-стать и подойти ради с-смерти, - тихо ответила Ритца. - Но я знаю, что вс-сегда найдутца с-силы ради жизни. Ты не такой как они вс-се. Зачем тебе это?
Он, конечно, не зайдет, чтобы ее прикончить своим милосердием. Даже ослабленная, изможденная холодом и голодом полукровка была смертельно опасна. А ради сохранности своей шкуры она убьет с особой страстью.

Пой птичка, пой.
Ритца не отводила белого взгляда от голубизны в глаз, в которых метались сомнения и неуверенность. Сколько бесполезных, бессмысленных для нее и, по всей видимости, личных для него слов отпущено на волю! Визит жреца обратился в момент исповеди для него. Девчонка молчала, продолжая смотреть. Замерла, не дергая даже кончиком хвоста, который слишком редко был неподвижным и вечно извивался змеей.
Особенный. Не такой, как все. Белая ворона. Не фанатик, который слепо ненавидит и отмахивается от голоса разума, а полный раздумий и колебаний юноша, которому так хочется поступить правильно. Вот только как это сделать?

Ритца отшатнулась от неожиданности, когда дверь едва заметно дрогнула, а гулкий удар пронесся эхом. И словно только сейчас вспомнила, что нужно двигаться. Двигаться, чтобы выжить и не дать остаткам тепла угаснуть. Замерзнешь - умрешь. Совсем. С усилием она шевельнулась, по стеночке заставляя себя подняться на ноги в полный рост. И всё это время она не сводила пронзительного взгляда от жреца, словно змея, подбирающаяся к парализованному испугу мышонком.
А потом он осекся, когда осознал, что решает за своего хваленого бога, слово которого должно быть нерушимо и свято. Полукровка склонила голову набок и сказала:
- Ты бы не убил.
Ничего больше тифлинг не произнесла, и даже брошенная фраза не была затронута насмешливым тоном, не таила в себе намек, что за дверью стоит глупый зеленый юнец и слабак.
Девчонка не торжествовала, не смеялась и не зубоскалила победно, что сумела посеять сомнения в душе жреца. Что сейчас случился за спектакль - демонам одним известно, но в одном Ритца была уверена: она не приложила к этому усилий, ни капли, и священник сделал всё за нее сам.
Полукровка не переменилась в лице, когда юноша выбрал стремительный побег от ее общества, прочь от холода и сырого мрака тюрьмы. Она понимала его стремления вернуться к солнцу и с охотой бы разделила путь наверх. Слушая отдаляющиеся шаги, тифлинг умертвила порыв закричать, попросить его остаться и не уходить, вернуться снова... Потому что жрец действительно придет еще раз. И в этом Ритца была уверена.
По стеночке она кое-как дошла до решетки и, водя пальцами по прутьям, выглянула наружу, словно желала убедиться, что уши не обманули ее. Только сейчас девчонка слегка и вяло улыбнулась: крючки заброшены. Бесы знают, чем она тронула жреца. Напомнила о любви (при таком предположении ей стало откровенно смешно), утрате или еще какой-то вопиющей несправедливости и личной ране. Ей плевать, но священник объявится перед ее дверью, а ей нужно просто ждать и не умереть за это время.
Отойдя от окна, она принялась растирать себя, чтобы вернуть чувствительность и хоть как-то согреться. Потом несколько прыжков, которые всё больше требовали усилий от нее. Или это голод подточил силы?
А затем она кое-как скрючилась в углу, где повадилась спать. На сколько-то минут она может сократить таким образом время без риска не проснуться уже никогда. И полукровка закрыла глаза.

Отредактировано Ритца (17-08-2015 12:06:44)

Кажется, что предел ее сил приближался неотвратимо, потому что в обычное время подобраться к полукровке простой человек не мог, как бы он ни пытался заглушить свои шаги и дыхание, а чужое биение сердца всегда выдавало крадущегося врага. Жрец не скрывался, однако спящая тифлинг даже не прянула ухом, провалившись слишком глубоко в тяжелый и убивающий сон. Зато скрип перегородки заставил белые глаза раскрыться, отупело несколько раз моргнуть, и лишь затем в их снежности проявился смысл и понимание ситуации. Она не сдвинулась с места, глядя с каким-то недоумением и растерянностью.

Какое-то время Ритца как верный пес (коим не являлась даже приблизительно) действительно ожидала заветной поступи священника, и вздрагивала постоянно, когда слышала то, что можно было принять за шаги. Конечно, что она ошибалась, разбивалась в своих ожиданиях: откуда-то появились новые звуки, по коридору бродить повадились чужаки, в общем - всё было для того, чтобы девчонка как можно больше реагировала на ложный шум и таяла в своей надежде, а судьба над ней измывалась. Потом она чаще начала спать, меньше двигаться и всё равнодушнее реагировать на факт, что скоро ее сожгут заживо.

Тифлинг облизнулась, когда чувствительнее обычного от длительного голода ее нюх учуял запах курицы, и едва не захлебнулась слюной, вообразив, что может вонзить зубы в мягкую плоть. Да она почти ощутила вкус этого прожаренного цыпленка на языке!..
И все-таки первым делом полукровка рванулась к пледу - клетчатому, плетеному из шерсти, который нещадно кололся, кусался, но показался таким несказанно теплым! Ритца не сдержалась, по-щенячьи взвизгнула, в один момент ныряя под него с головой и стараясь закутаться в кокон, чтобы ни единого участка тела больше не мог касаться холод. Лихо пляшущий хвост от переизбытка чувств не слушался, поэтому тифлинг сграбастала рукой свою дополнительную конечность и тоже упрятала ее в тепло, так что в итоге перед дверью обустроился ком, который венчался лохматой рогатой головой, а белые, почти сияющие в полумраке глазищи, пытливо уставились на священника, который всё еще был здесь и не решался уйти. Ритца в один момент ощутила себя счастливой, а всего-то получила немного еды и возможность избежать иссушающий жизнь холод после долгого периода мытарств. Благодарить полукровка не умела, однако ее пристальное внимание, сфокусировавшееся на жреце, могло значить какое-то признание.

Она была голодна, даже очень - настолько, что с охотой по возможности проглотила бы тушку целиком как удав, однако взгляд тифлинг с усилием оторвала от соблазнительного натюрморта, сглотнула слюну и воззрилась на жреца.
- Ты пришел, - констатировала она, словно в подобном можно было сомневаться, и это галлюцинация девчонка притащила столько даров богов. Ха, а это ведь практически не оборот речи!.. - Я ждала тебя, - негромко проговорила Ритца, закутавшись поплотнее.
- Знала, что придешь, - она замолчала, потупив взгляд - курица воспользовалась заминкой и снова начала волшебным образом заставлять глаза фокусироваться именно на ней, а не какой-то точке на полу, - но не знала, что принес-сешь это вс-сё, - девчонка снова с усилием отвела взор, глядя теперь на священника. Можно было узнать его имя, но тифлингу не было дела до этого.
- Ты можешь больше, - с пылкостью хрипло сказала полукровка. - Я не хочу умирать. Мне с-страшно.
Отчасти она была искренна в своих словах и мыслях, но неизбежная темная суть по-хищному практично оценила ситуацию. И именно демоническая часть интуитивно чувствовала, что нужно пользоваться тем, что тифлинг - женского рода, а к женщинам порой мелькает трепетное отношение. Всё зависит от общества, воспитания, но здесь... Полукровка должна показать себя слабой, испуганной и нежной. Тянуться за поиском защиты... И получать ее, вызывая желание оберегать. Какая ирония, что кровожадная и дикая тварь должна обратиться к своему женственному началу. Впрочем, она не лицемерила. Здесь действительно было жутко, а хриплое дыхание смерти слишком действовало на нервы. Так что своему возможному спасителю девчонка правда симпатизировала.
- Я не выбирала, кем мне быть, - наверное, это классическое начало нытья: я не виноват, я таким родился? Ритца не задумывалась. - Я ведь... Ведь даже не знала долгое время, что я - дочь демона, - тихо проговорила полукровка. - С-с матерью жила в лес-су. Эльфкой. Пока ее не убили.
Сколько лет прошло - больше века. И всё равно каждый раз неизбежно просыпалась боль внутри, а ненависть по отношению к каждому лунному затмевала способность мыслить.
- Такой меня с-сделали люди, - глухо прошептала тифлинг. - Когда я вышла из лес-са, ничего не зная. Когда боялас-сь и ис-скала защиты.
Будучи вся в крови от убитого оборотня, который отобрал у нее самое дорогое.

Скользкая рыбешка, которая вьется в маленькой и мелкой лужице, но всякий раз изворачивается от рук, которые жаждут ее схватить - вот какой этот жрец. И такая охота не принесет толку, если основные силы уходят на злобу и бесполезное плескание. Нужно было собраться, в один момент прочувствовать свои возможности, замечать все детали и оборачивать в свою выгоду, нужно было... Нужно было слишком много сделать того, чего девчонка не умела. И спонтанное обучение не принесет никаких результатов, а взывать тонким скулежом к светлым тем более бесполезно.
Когда-то давно тифлинг светлую сторону, а точнее ее сторонников презрительно считала в мыслях собаками, а темных - волками. Будучи метисом обеих сторон, она была непринимаемой никем из них, но всегда ей казалось, что волчья суть великодушна что ли... Или просто Ритце понятно, что от непокорной тьмы бесполезно ждать благодати? Все-таки, тьма в ней задушила эльфийскую кровь. Задушила навсегда, и бесполезно было пытаться воззвать к ней. И этой же самой тьмы было слишком мало, чтобы захватить целиком в свои руки. Ха, - думает тифлинг. - И что тогда? Тьма и пустота? Любопытненько.
Бред. Почему глупые мысли скачут табунами в голове, когда нужно сосредоточиться на совсем другом? Безответственность по отношению к своей же шкуре даже почему-то не злила, не вызывалась особых эмоций. Хладнокровие расчетливого хищника? Может быть...
Он всё еще был здесь, но мялся и не решался, вызывая этим у Ритцы приступ яростной злобы, которую она всячески пыталась растоптать и спрятать. Ломается, как девка в первый раз пришедшая на сеновал к ночи ближе!
Вдох-выдох, и она поплотнее закуталась в выделенный плед, на удивление почти новый и целый, без проплешин от моли и времени.
Вдох-выдох, и от волнения хвост дрожит и виляет, а сама тифлинг давится молчанием, не зная, что ему сказать.
Вдох-выдох, время уходит...

- Я бы тоже тебя убила сразу, - думает полукровка, и на секунду жажда его крови затмевает желание выжить. Это ведь легко: подобраться к решетке, чтобы поблагодарить, приманить его поближе и... Когтистая лапка сумеет протиснуться сквозь прутья, а рука набита отбирать чужую жизнь и убивать одним прицельным ударом. Но девчонка только тихо вздыхает, голодно облизываясь, потому что курица, которой Ритца пока так и не коснулась, продолжает щекотать ноздри сумасшедшим ароматом. Пища никуда уже не денется, зато может уйти жрец. Приоритеты были расставлены.
Она вытянулась, глядя на него, когда человек стянул часть одежды продемонстрировать свое плечо. Отсюда Ритца видела отметину. И она ощутила злобу на того, кто это сделал. - Лучше бы та шлюха убила его, чем припугнула впустую. Надеюсь, что она сдохла. Надеюсь, что страдала.
Обжегшись однажды на молоке, дуют на воду - Ритца знала об этом. И едва ли не заскрежетала зубами от пустой ярости, потому что мальчишка - стреляный воробей, и развести его снова не получится. Но холод притупил ее энергичность, вложив в руки то, в чем оказывается она могла нуждаться - сдержанную апатию и тихую усталость.
- Я - не она, - негромко проговорила тифлинг. - Как и ты - не они. Я тоже много ошибалас-сь. Жалела иногда о том, что делала. И знаешь, оказываетца, это здорово - иметь право на ошибку. С-скоро у меня его не будет.
Плести чушь о семье и двенадцати детишках, которых оставят сиротками, давить на жалости Ритца не хотела и не могла, споткнувшись на такой грубой и примитивной лжи. Общение со священником напоминало ей работу ювелира, и каждое слово отражалось в виде новой грани. Неаккуратность могла пустить трещину по камню или сломать его на крошки. В иное время тифлинг даже не посмотрела бы на такого, как он, но сейчас вынуждена сфокусировать внимание, прислушиваться, подстраиваться и в какой-то мере ластиться.
- Разве не ваш бог - с-судья тем, кто отплатил злом на добро? - с едва заметной насмешкой в голосе спросила девчонка.

Девчонка чувствовала какую-то инстинктивную ненависть, которая изначально мелькнула искоркой раздражимости, а теперь стремительно разрасталась, угрожая сжечь тифлинг заживо и превратить в машину смерти, которая снова будет бесноваться в своей камере, мечтая дотянуться когтями до кого-то живого. То ли полукровку снедала зависть, что этот жрец на свободе и в общем-то измывается над ней, дразнит волей, а то ли просто это была вражда светлого и темного на уровне крови. Вопреки наличию эльфийской части в себе, Ритца бы порвала священника очень быстро, пусть бы и стоил этот прощальный жест жизни.
Хвост, вырвавшийся из теплого кокона пледа, порывисто захлыстил из сторону в сторону, выдавая эмоциональный настрой полукровки, а сама она сщурилась, недобро и даже хищно. Теперь девчонка забыла о голоде, забыла о будоражащем аромате курицы, а лучащиеся светом голубые глаза вызывали острую неприязнь.
- Даже боги ошибалис-сь, ес-сли верить легендам, - сухо проговорила Ритца. - Даже у них было право на ошибку. Ес-сли ты лишил с-себя его, то пос-ставил с-себя выше них. Кажис-сь, этого ваша вера не терпит?
Тифлинг понимала, что ведет себя слишком глупо, словно не она сидит взаперти и не по ее душу готовится костер, но ничего не могла с собой сделать. Лицемерить долго не получалось: ей было слишком тесно в чужом костюме и за душной маской, а потому ее суть с боем и треском прорывалась на свободу, снова показывать свой мерзкий и пакостный характер крыски, которая всегда готова свалить, когда дело пахнет жареным. Где же была эта чуйка, когда любопытный зеленый нос сунулся в проклятое село, кишащее светлыми, как свалка - тараканами?
А вот дальше пошли трещинки по уверенности жреца. Даже нет, он таким к ней пришел уже, и теперь стена его веры рушилась, тифлинг была убеждена в этом. Стоило сбавить свой тон, придержать вспыхнувшую звериную вражду и успокоиться, потому что снова зашла речь о ее жизни.
- Я умею прятатца, - пожала плечами Ритца, хотя под пледом этот жест вероятно остался незамеченным. - Когда-то мне говорили, что хочешь с-спрятать дерево - с-спрячь его в лес-су. Я очень долго не могла понять с-смысла, но теперь... Ха! Надо будет - на потолке пару с-суток без движения мухой прос-сижу, но с-сбежать найду момент.
- Только вот, - глянула она на жреца, - замки я открывать взглядом не умею. А жаль.
Девчонка наконец-то встала на ноги, кутаясь в плед, как в плащ - теперь человек мог увидеть, что она ниже росточком, изящная и хищная, как лань и пума. Холод обжигал босые стопы, и на цыпочках она подошла к решетке, позволяя вблизи увидеть свои глаза - белые, как молоко или снег.
- Помоги мне, - тихо проговорила Ритца, и в этом голосе не было прежде сквозившего издевательского, надменного тона, словно шипения пригретой на груди змеи - только робость, надежда и грусть. - Прос-сто выпус-сти. И ничего больше.
Как бы то ни было, но кусать кормящую руку, которая может спасти от гибели - глупо. И сейчас полукровка обуздала себя, отгоняя неведомую ярость в пустоту, чтобы не мешалась.

Отредактировано Ритца (20-08-2015 22:11:23)

Ритца не ответила, с каким-то искренним удивлением уставившись на жреца, когда поняла, что получила союзника на свою сторону. Для нее произошедшее все-таки оказалось истинной неожиданностью, словно она пыталась сдвинуть с места здоровую каменную глыбу, которая вроде и шаталась, но никак не поддавалась вперед. А потом легкий толчок, и булыжник не хуже мячика покатился вперед... Вот сейчас-то девчонка и ощутила учащенное сердцебиение, дрожь в руках и ногах, и будто стало душно дышать, будто вот-вот упадет в обморок!..
Отупело тифлинг моргнула, растерянно кивнув на слова священника. Рилдир подери, она не знает ничего о нем, даже его имени! И ведь не может признаться и самой себе, что оно так уж ей важно, значимо, нужно или хотя бы интересно. В конце концов, это - всего лишь отмычка, запоминать облик и суть которой совсем не обязательно. И сейчас Ритце казалось, что не в такой уж она страшной передряге оказалась, чтобы по-особенному относиться к человеку, проникаясь инстинктивным теплом и симпатией, которые хотя бы тенью промелькнут даже у нее - девчонка все-таки щепетильно относилась к родной шкуре.
Она не сразу осознала, что осталась одна - какое-то время продолжала стоять на цыпочках, словно не замечала, что ноги уже коченеют от холода вновь, а за дверью никого нет. И только потом тифлинг снова обратила свой взор на несчастную, обделенную вниманием курицу.

Было вкусно. Голодуха заставила бы ее броситься с такой же страстью и на крысиные потроха, а когда полукровке доводилось в последний раз заполучить в свое расположение целую хорошо прожаренную тушку - она не могла вспомнить.
Пробежавшись змеиным языком по изляпанным в жиру губам, она облизала и пальцы, умываясь не хуже кошки. А потом без зазрения совести обтерлась одеялом, которым тут же и укрылась, а остатки пиршества устроила в отхожем углу. Холод больше не имел над ней власти, голод был вынужден отступить, а тошнотворная вонь заключения уже успела притупить обоняние настолько, что блевать как первое время не тянуло. Да и в целом Ритца чувствовала себя приободренной, торжествующей и непобедимой.
У нее было немного способов сократить время ожидания, и, утолив свою жажду, девчонка снова завалилась спать, отдаваясь этому времяпрепровождению с особой страстью, закутавшись в плед целиком. Она специально устроилась подальше от окошка камеры, чтобы не выдать приобретенных подарков - вдруг отберут или поймут, что грядет заговор? А так в ее камеру вряд ли кто-то зайдет без весомого повода. У девочки были острые коготочки, которыми она умела пользоваться по назначению. Весь расчет, вероятно, заключался на то, чтобы изнурить ее и ослабить. Но тифлинги бывают смертельно опасны даже мертвыми.
Полукровка долго не могла уснуть, чувствуя себя взведенной от приближающегося важного момента. Не было у нее сомнений, что священник отступит. Она, пожалуй, только с хладнокровным цинизмом размышляла, что жрец захочет в качестве платы. Разве добродетель и альтруизм существуют? Мифические звери даже для этого мира.

Пытка тишиной, пытка ожиданием: дремота в несколько минут длительностью постоянно прерывается, ушки тщетно прислушиваются к грядущему спасению, а горящая внутри надежда не позволяет сомкнуть глаза, чтобы продолжить свой мучительный сон, призванный сократить время. Девчонка была близка к сумасшествию, и едва сдерживалась, чтобы не начать бесполезно скрестись в двери или хотя бы бродить кругами по выложенному камнем полу - энергия, невесть откуда взявшаяся, плескалась через край и требовала выхода.
А потом что-то начало происходить. Ритца на тот момент не спала, затаившись на месте: ей внезапно стало жутко, что уже настал рассвет, и идут стражники по ее душу, чтобы скрутить в бараний рог и, подавляя всякое сопротивление, отвести на площадь, к людям и заготовленному кострищу...
Она судорожно выдохнула, на секунду зажмурившись, но внутри уже всё расслабилось и как-то даже потеплело, когда девчонка услышала знакомые шаги, пусть и боялась поверить до конца в собственную свободу, словно та могла вильнуть перед самым носом и пропасть навсегда.
Дверь отворилась, и тифлинг поднялась на ноги, позволив себе вяло улыбнуться. Полноценно отдаться радости Ритца боялась и всячески давила взбесившееся чувства внутри. Как сладко знать, что она выживет. По крайней мере, не умрет без боя и беззащитной.
- Отлично, - сказала полукровка, принимая плащ и спеша в него закутаться - подобное одеяние было для нее более, чем привычно. Укрытая до самых пят Ритца свернула хвост кольцами, устраивая его на поясе. Попутно она наблюдала за действиями жреца, сопротивляясь внутреннему позыву отомстить человеку: вспороть ему горло, выдавить глаза или вырвать сердце. Нельзя!.. Нельзя показывать свою злобу и ненависть, необходимо подавлять гребаные чувства. Но как бы тифлинг была рада вдохнуть соленый металлический воздух, пропитавшейся кровью в один момент...

Ритца слушала. Молча, с легким удивлением на лице, но не перебивая: тратить драгоценное время на бесполезные споры она не могла себе позволить.
- Хорошо, - наконец ответила девчонка. - Но лучше, чтобы мы не шли вмес-сте к тебе. Я могу легко залезть в окно по с-стене, но нужно показать куда.
Полукровка, честно говоря, не рассчитывала на столь широкий жест доброй воли. Она была готова продолжить свой побег сама, заполучив помощь на старте. Но отказываться от подобного... Нет, это не могло быть ловушкой. Никаких сведений у нее выпытать не стремились, им нужна была просто сама девчонка - живая и целая, чтобы... Чтобы. Это, конечно, не было поводом довериться священнику целиком и полностью, но он мог в значимой степени облегчить ее жизнь и дальше.
- Веди. Я буду поодаль, в тенях, - пообещала Ритца.

У девчонки промелькнул соблазн, чтобы исчезнуть навсегда для сомнительного союзника прямо сейчс; тем более, что безлюдные улочки очень располагали к бегству в никуда, подальше от злополучного приключения. Но все-таки она рискнула довериться, поверить, что стражи тут действительно много, а ее пропажу обнаружат скоро. Кому она, правда, понадобится среди ночи?.. Сам-то бывший ее сторож прочно связан и заперт, не сможет поднять тревоги!
И все-таки Ритца следовала за жрецом, безмолвной тенью и призрачной гончей. Если бы священник обернулся, то велик шанс, что не заметил бы черного силуэта в плаще - не один раз полукровка предпочитала двигаться и поверху, бесшумно скользя по черепице крыш. Тонкая улыбка торжества царила на ее губах: тифлинг была счастлива снова чувствовать себя вольной, свободной, а пища и тепло вкупе со свежим воздухом словно вернули былые силы. Она больше не тот скулящий и озябший комок, воплощавший в себе беззащитность. Теперь Ритца никому не принадлежит. Осталось покинуть пределы этой глуши навсегда, а происшествие вычеркнуть из памяти... Вместе с ликом того, кто ей помог.
Девчонка притаилась на крыше какой-то лавчонки, когда человек, за которым она неотступно следовала, вошел в таверну. Тифлинг, прождав несколько секунд на одном месте, спрыгнула на землю и темным призраком пошла к стороне здания, которое пестрело многочисленными окнами. Одно из них запоздало осветилось робким пламенем свечи и было открыто понятно чьей рукой.
Полукровка медлила. Стояла прямо перед зданием, запрокинув голову, и прищуренно, с сомнением глядя на огонек. А потом, свистнув хвостом около ног, рванулась вперед, решительно карабкаясь вверх.
Прежде чем появиться в полный рост Ритца заглянула, едва показавшись над краем рамы. Человек волновался и бродил по комнате: точь-в-точь пойманный в клетку зверь. Полукровка подалась верх, забираясь на подоконник, осторожно проскользнула мимо свечи и спрыгнула на пол, выпрямляясь в полный рост. Хорошо, значит, что ночь придется провести здесь - она равнодушно глянула в сторону кровати, а после на жреца.
- И когда мне лучше будет уйти? - нетерпеливо поинтересовалась тифлинг. - Завтра ночью, так?
Почему-то прежняя эйфория начала отступать, а невесть откуда взявшийся холод вновь вонзил свои зубы, пробираясь до самых костей. Поежившись, Ритца села на кровать, укутавшись поплотнее. Теперь ее одолевал соблазн забраться с головой под одеяло. И что за напасть - тут не холодно! Да, не жарко, не как в пустыне, но до прохлады камеры далеко как до Гульрама пешком. Или этот озноб уже идет изнутри?.. Неужто простывает? Гадкая напасть эта болячка, даже демоническая доля крови от нее не спасет.
Однако долго рассиживать ей не дали. Девчонка резко повернула голову в сторону двери, услышав шаги в коридоре, которые еще не были доступны людскому слуху.
- Идут, - сдавленно выдохнула она, а потом, сбросив с себя плащ, глянула на жреца, приложила палец к губам в значении "тссс" и вскочила на потолок, замирая прямо над дверью. Обстановка в комнате была слишком скудна, единственное место, куда девчонка могла полноценно влезть и укрыться - под кроватью. Но даже из дверей будет видно, что там никого нет. Можно было выбраться в окно и замереть под рамой, но... Ритца могла лишь запоздало выругаться на поспешную импульсивность, которая гонит ее на поступки без обдумывания.