Уоррен любил ночь. Хотя, любил, наверно, будет не совсем верным словом. Ему нравилось коротать темное время суток в уютном теплом доме, лежа на мягком диване с набивкой из гусиного пуха и книгой в руках. Угольки в камине игриво потрескивали, растпространяя по дому тягучий приятный аромат небесного дерева. Ночь была черна, грозовые тучи окутали небо, затмив молчаливую спутницу Солнца, повергая город во мрак. Время текло размеренно и неспешно. При таких обстоятельствах впору и задремать, однако сделать это не давала одна дотошная душа, принадлежащая жрецу, прибившаяся к стражу на постоялом дворе в одном маленьком городишке несколькими днями ранее. Народ тогда учинил дикий гвалт на тему летающих по комнатам предметов. Шум оказался настолько громким, а сама ситуация так пахла деньгами, что Уоррен не поленился заскочить туда по дороге домой. Основной контракт, заключенный с одним богатеньким рыцарем-кавалером какого-то до жути важного и напыщенного ордена был настолько прост, что негадано подвернувшаяся работенка сулила неплохой прибавок к призовому фонду путешествия. Чертов мямля-аристократ был настолько дотошен, что желал знать, правду ли говорит его жена, с пеной у рта уверяя супруга, что не пробовала мужчин до него, призывая в свидетели всех богов и демонов. В совсем уж глубокие воспоминания лезть не пришлось, парочка обвенчалась не так уж давно, и проследить цепочку образов  всего на пару дней до свадьбы, Уоррен получил весьма ожидаемый результат, а так же деньги. После чего, оставив вельможу один на один с собой, поскакал домой.  Что до священника, его душа, как оказалось, поселилась в трактире относительно недавно, и до немоты в пятках пугала обывателей, тягая красное вино из подвалов заведения. Страж жалел, что не мог видеть лица трактирщика,  первый раз наблюдающего картину плывущего по воздуху бочонка пойла. Избавлять людей от “ужасного демона” не пришлось, однако же, зачем им знать об этом? Необходимый результат был достигнут, а обстоятельства – уже не его забота.
  Священник сидел в высоком кресле, углубленный в толстый том мемуаров кого-то из великих.  Половина библиотеки осталась в наследство от прошлого хозяина дома добрые девять лет назад. Но на роль местного библиотекаря, на зубок знающего  названия нескольких сотен, а то и тысячи фолиантов, покоящихся на громадных полках Уоррен не претендовал. А вот жреца, похоже, эта обязанность пришлась по нраву. Со вчерашнего дня, как они прибыли  в Грес, священник  успел перелопатить едва ли не больше половины книг, каждый раз впечатлено поцокивая языком, как находил новый, интересный в его понимании том. Уоррена же сейчас  интересовали только поверхность дивана, купленная вчера лазанья и теплый ром с зеленым чаем и корицей.
- Как ты можешь пить эту дрянь, скажи мне на милость? – подал наигранно удивленный голос священник. Он вообще был плохим артистом, и сколько раз не пытался провести стража, всегда оказывался ловлен на фальши.
- А что, собственно, тебя не устраивает в гроге, позволь поинтересоваться?  - протянул лениво Уоррен.
- Боги! Разве ж это нормально пить столько хмеля? – изображая крайнюю обеспокоенность, жрец потряс над головой раскрытой книгой, открывая глазу кровоподтеки на груди. С первого взгляда тяжело было распознать в проповеднике мертвеца. Однако, при более дотошном осмотре его выдавали  три обреченных вечно кровоточить укола, оставленных стилетом.
- Грог настолько же алкоголен, сколько твои коллеги не жадны до желтого металла. Почти полный стакан чая, да несколько ложек рома, попробуй,  - он протянул ему сосуд, и тут же закрутил губами.
- Знаешь Уоррен, даже если бы я был жив, то ни в коем разе не притронулся бы к этому дьявольскому напитку, упаси Создатель.
Осознав свою оплошность, страж упал обратно на подушки дивана, и отвернувшись, осушил стакан до краев.
- А тягать полусухое из трактира, это значит богоугодное дело…
Дискурс прервал отдаленный шлепок со стороны двора и последующая возня. Оба подпрыгнули со своих мест. Священник метнулся к окну, а Уоррен к стойке с оружием.
- Святые угодники! Чертовка изуродовал тот чудесный шиповник у стены! – когда жрец волновался, настолько, насколько это могут мертвецы его восточный акцент становился все ощутимей, а манера произносить звонкие звуки глухо и вовсе переходила на новый уровень.
- Умолкни, - рыкнул страж, срывая со стены кавалерийскую саблю. Оружие не слишком подходит для рубки в закрытых помещениях, но до стенда с клинками покороче и попривычней было не так близко. А между тем,  сад перечертили быстрые шаги незваного гостя.  Форточка натужно скрипнула, и в полумрак комнаты юркнуло нечто.
- Демоны бездны, она чуть не свалила меня! – взвизгнул жрец.
- Не думаю, что она это нарочно, - Уоррен склонил голову, рассматривая гостью, держа в одной руке оголенную саблю, а в другой керосиновый фонарь, - Ты вечно забываешь, что вижу и слышу тебя только я.
Посмотреть было на что. Молодая, стройная, но в то же время крепкая девушка затравлено озиралась, переводя взгляд, то на Уоррена, то на взлетевший вдруг в воздух подсвечник, поднятый священником. Хоть девчонка и находилась в явно невыигрышном положении, ее руки напряжённо лежали на рукоятках клинков. В любой момент готова выхватить оружие из ножен и продать свою жизнь подороже. Уоррен хмыкнул, и поставив фонарь на тумбочку, поскреб в заросшем подбородке. Секунду подумав, спрятал саблю.
- Ты в своем уме? – ужаснулся священник. Уоррен проигнорировал, а опершись обоими руками на упертое в пол зачехленное оружие, склонился над девушкой:
- К чему же такая спешка? Достаточно было просто постучать, и я бы с радостью впустил тебя на чай.

- А самоуверенности, как погляжу, ей не занимать, - покачал головой проповедник, возвращая подсвечник на место.  А у ворот уже отчаянно барабанили по дереву, силясь открыть запертые на засов ворота. Дверь из каменного дуба, да еще и усиленная кованными вставками, просто так открыть ее с пинка? Увольте. А между тем, девушка поднялась с пола, и сохраняя гордый  вид, стрельнула глазами в сторону незанавешенного окна. Убедившись, что снаружи их не разглядеть, и задернув багровую штору, беглянка повернулась к Уоррену, и едва слышно, но отчетливо и безопеляционно произнесла:
- Спрячьте меня.
Проповедник старчески охнул, и сокрушаясь поплелся в сторону библиотеки, по дороге задергивая занавески у всех открытых окон.
- Подожди, - окликнул его страж, - Верни на место, - сказал он и бросил ему саблю. Негоже встречать стражу с оружием наголо.
Теперь гостью можно было разглядеть куда лучше.  Русые прямые волосы изрядно растрепались от бега, однако же были все так же аккуратно стянуты изящной заколкой на затылке, играющей камнями рубинов в свете ламп. И самое главное, половину лица скрывала серая карнавальная маска, оставляя довольствоваться лишь видом ярких глаз. Тяжело  вздохнув, Уоррен повернулся к вешалке, и накинув на плечи плащ, не влезая в рукава, зашагал в сторону входа.
- Жди меня здесь.
Сбруя валялась у входа. Покачав головой, страж поднял пояс с ремнями и зашарил глазами по настенному стенду.
“За палашем придется тащиться на второй этаж. Ненавижу рапиры, да и не умею их носить, но толика представительности при встрече с городской стражей не помешает”.
Поцепив оружие на сбрую, он попытался придать своему лицу, как можно более раздраженный вид, и выпустив воздух через сомкнутые зубы, открыл засов.
- Именем Герцога, в этом доме скрывается преступница и воровка, похитившая драгоценности на большую сумму! – молодой напыщенный капитан, в явно слишком больших для него доспехах, барабанил с частотой походного гонга, с каждым словом раздуваясь все больше.
- Значит вы врываетесь в мой дом ночью, будете меня и моего гостя,  заставляете мерзнуть под соленым морским ветром, а теперь намерены закидывать мне обвинения и говорить, что делать?
- Господин страж,  вас никто не… - тихо было начал патрульный, стоящий за капитаном. Но к несчастью, его лицо было скрыто мраком, и узнать его не представлялось возможным.
- Молчать! – оборвал его командир, - Здесь я говорю, кто что делает! Мы будем вынуждены обыскать дом.
- Неужели? – вполне искренне удивился страж, - Это мой дом, и здесь я решаю, кто сюда войдет, а кто нет, и это именем все того же вашего закона, - сухо и жестко закончил он, - В этом доме  только я и мой гость, персону которого я не намерен озвучивать.
Капитан уже было начал задыхаться от ярости, однако его своевременно и мягко, хоть и очень настойчиво оттеснили на задние ряды.
- А, это ты Калон, - протянул страж, - Парень явно из новеньких.
- Сынок одного из не слишком влиятельных вельмож, - хмыкнул стражник, - Свято верит в городское правосудие и думает, что ему все дозволено.
Уоррен издал короткий смешок, и откинув полы плаща  завозился с поясной сумкой:
- Вот, держи, - он отсыпал Колону пару серебренных кругляков с профилем герцога, - Промочите с парнями горло и отдохните, пора прекращать этот балаган.
Стражник молча принял монеты, и кивнув своим, развернулся спиной, готовясь уходить.
- Уоррен, - бросил он через плече, - Есть ли, что-то такое, что я должен знать?
Выдержав паузу, качнув головой, видящий уперся плечем в торец двери и хмыкнул:
- То, что должен – нет, но имей в виду, мне не свойственно распивать чай с незваными гостями.
Патрульный сверкнул зубами, и кивнув, удалился в темноту.
Вернувшись, Уоррен обнаружил картину, рассматривающей портреты великих фехтовальщиков гостьи, явно и не думавшей ждать, как он сказал, на месте. Проповедник сидел в кресле в конце комнаты и пристально следил за каждым движением девушки. Страж еще толком не мог понять, почему поступил именно так. Может, сказалась личная неприязнь к страже, может, взыграл простой интерес, а может…
- Я как следует не представился, - он сделал вид, что снимет шляпу, и выполнив изящный поклон, произнес – Уоррен Ламберт фон Грейворн. А если ты взглянешь в это чудесное зеркало, - он указал, на глыбу громадного настенного  зеркала, - И посмотришь вон туда, то почти наверняка заметишь и моего друга, проповедника и жреца, с коим мне приходиться делить это жилище по причинам его вполне приятной компании поседние несколько дней.
- Идиот, не видишь, у девочки кровь, - рубанул старик, все так же путая звонкие звуки с глухими.
Уоррен поморщился, понимая, что упустил из виду столь очевидную вещь.
- Стареешь. Давай ее сюда, я вытащу обломок.

Кровь медленно капала на мореные доски пола. Проповедник метнулся к девушке, запутываясь ногами в длинной рясе. Проделав крюк на пути к стражу и беглянке, он схватил с полки небольшой кожаный саквояж.
- Сейчас я вытащу это железо, - роптал жрец, выбирая место поудобнее, - Я еще во времена молодости не давал людям отправляться к праотцам на полях брани, а этот осколок, так – пустяк.
Нашарив глазами широкий стол, заваленный книгами, свитками и каки-ми то мутными сосудами, жрец засуетился, раскладывая инструменты. Уоррен ухмыльнулся:
- Он тебя подбадривает, - развернувшись ко душе, страж одним движением руки снес все что находилось на столе на пол,  испачкав какой-то свиток недопитым чаем, что вызвало зубной скрип священника, - А теперь простите миледи,  - он легко подхватил девушку и одним движением мягко усадил прямиком на стол, - Но проповеднику надо, что бы ты сидела как можно выше, - Уоррен подмигнул ей и осторожно прикоснулся к ране, - Потерпи, сейчас боль уйдет, - сказав это, он томно зашептал на непонятном языке. Простая по сути мантра, но как показывает практика, очень действенная. Особенно, когда приходиться прижигать рану самому себе.
- Чернокнижник, прости меня создатель, - шепнул священник, скорее для проформы.
“Знает же сволочь лысая, что из меня магик, как из пальца штопор и бьет по больному”.
Уоррен отстранился, уступая место уже промывшему спиртом руки (зачем?) священнику. Сославшись на прижизненную привычку, жрец взялся за щипцы, и смочив теперь их, полез в рану. Страж зашептал громче и напористей. Через пару секунд, на железную тарелку упал обрамленный багровым наконечник. Далее в дело вступило содержимое трех сосудов, священник наносил снадобья одно за другим, промачивая рану потемневшим от лекарств и крови, батистовым платком.
- Прижегаем? – вопросил он, глядя через плече.
- Не мучай бедную, - качнул головой страж, - Шей, такую боль я еще сумею приглушить.
“И шрамов не останется”, - подумал он, глядя на череду глубоких отметин на своих руках.
Спустя несколько минут, все было кончено. Девушка сидела с перетянутой полотном ногой, свесив со стола и больную и здоровую. Проповедник, сведя ладони, читал у окна молитву. Уоррен сидел на полу среди успевших подсохнуть капель крови и дымил трубкой.
- Дом с приведениями, правда? – протянул он, выпуская струю сизого дымка, - Еще дождись полуночи и, может, нас посетит Пугало.
Проповедник поперхнулся, и прервав молитву, раздраженно бросил:
- Водишься с темными, до добра такое не доводит.
Уоррен улыбнулся и потыкал трубкой в сторону священника:
- Он его не любит.
Крякнув, страж поднялся, и затушив табак, подобрал с пола плащ, на котором сидел.  Сбруя, вместе с ножнами валялась в нескольких шагах. Подняв и ее, Уоррен вернул вещи на места. Удалившись в соседнюю комнату, дабы помешать угли в затихающем камине, он вернулся с чашкой мятного чая и кусочком лазаньи. Конечно, в понимании стража “кусочек” представлял собой ломоть весом в пару фунтов, но это его ни сколь не смущало. Он поставил ужин на стол рядом с девушкой:
- Поешь, на тебе лица нет, кровь не бесконечна, - бросил он, придвинув тарелки к девушке, и уселся рядом, - Не знаю, любишь ли ты грог, поэтому твой чай без рома, - страж втянул носом пар из своей чашки, их осторожно пригубил горячий напиток, - Не то, что бы я тебе не верил, но твою сумку явно оттягивает чужой груз, - он сделал еще глоток, - Честно говоря, мне нет до этого дела, и я даже не знаю, почему поступил, так как поступил, но что сделано, то сделано.
Уоррен успел взглянуть на душу девушки. Она не была идеально чистой, однако же, и не лежала во мраке. Черных пятен хватало у всех, так что он  был склонен дать ей аванс доверия.
- Фьёра, верно? – он отправил непослушную прядь, выбившуюся из челки, за ухо, - На втором этаже есть три комнаты, правая свободна, можешь остаться до утра, так как сейчас ты врядли сможешь пройти и полсотни метров, - страж слез со стола и взглянув на настенные часы, направился в библиотеку, - И да, ему, - он указал на священника, - Спать не надо, поэтому, крайне не советую поддаваться клептомании, большинство предметов здесь имеет особую ценность для меня, - он хотел сказать что-то еще, но передумал и зашагал прочь.

Часы отбили полночь, а сон все не шел. Закинув ноги на тумбу Уоррен устроился в кресле, вороша кочергой еле тлеющие в камине угли. Проповедник, посчитавший своим долгом следить за гостьей, удалился из комнаты в поисках девушки, бормоча под нос, что-то о легкомыслии и их последствиях. Страж не выглядел взволнованным, он сидел, тупо глядя пред собой в красноту углей, размышляя о том, как могли бы повернуться события, не предприняв бы он столь радикальных действий. Входная дверь заскрипела засовами. Сидя в кресле, можно было прекрасно наблюдать за тем, что творилось в прихожей, сквозь полоску короткого коридора. Засов беззвучно упал на пол, издав воющий звон. Уоррен, беззвучно выдохнул.
- Ты бы хоть раз постучался что ли.
Дверь поплыла в торону и в комнату вошло Оно. Здоровенное, больше двух метров, пугало с конечностями, сбитыми из досок, в обносках, соломенной шляпе на бок, и нарисованной скалющайся в улыбек рожей. Одушевленный держал подмышкой здоровенную тыкву. Страж недовольно покачал головой.
- А ко мне на утро не заявятся фермеры с виллами и факелами, да не закинут обвинения, что я, дескать, по воздуху у них тыквы ворую магией богомерзкой? И дери закрой.
Оно качнуло головой и поставив тыкву на стул, подобрало засов, затворив дверь. За поясом торчало два окровавленных серпа, едкий багрянец стекал со ржавых лезвий, в который раз за сегодня пачкая пол. Пугало мягко обошло, замершую в коридоре девушку и изящно поклонившись ей, уселось на ковёр у камина.
- Я надеюсь, это был кто-то с темной душой? – вопросил страж, указывая взглядом на испачканное оружие темного. Пугало кивнуло.
- Очнись Уоррен, оно – сама тьма!
Пугало затрясло головой в беззвучном смехе и отвесила жрецу неприличный жест. Проповедник налился пунцом, однако предусмотрительно замолчал, и нахохлившись углубился в свою роль наблюдателя, сыпля молитвами и проклятиями. Пройдя коридор, Фьёра дошла до библиотеки и заглянув в окутанную отблесками камина комнату вошла вовнутрь.
- Вижу, ты уже познакомилось с Пугалом? – спросил страж. Темный отвернулся к тыкве, делая вид, что ему не интересно, - Он не очень вежлив, будь с ним поосторожней, эта душа черна и получает удовольствие от страданий других. Однако же его компания меня забавляет, а порой и помогает выныривать из передряг, - Уоррен указал девушке на свободное кресло, - Поэтому у нас с ним договор. Он терзает только грешников, а я закрываю на все это глаза. Да не поджимай губки, это не просто душа, а одушевленный – предмет или вещь, в которой по обстоятельствам еще не веданным науке зародилась душа. Я не уверен, что смог бы управиться с ним без последствий, то же самое можно сказать и о нем, поэтому, опуская неразумную бойню, мы существуем бок о бок. Он довольствуется моей компанией, а я могу приглядывать за ним, дабы оно не пустило под нож кого-то со стороны.