Звуки музыки разливались в трюме корабля, несущегося по морским волнам, однако на душе дракона было неспокойно, как будто что-то знакомое и родное звало его к себе и утрата ощущалась сосущей пустотой под сердцем. "Эльф" привстал и потянулся, на мгновение прерывая мелодию, чтобы прислушаться к зовущему его... сокровищу, что когда-то принадлежало ему, но было похищено сотни лет назад... В глазах Лотира затаилась жажда, называемая "драконьим недугом".
Присущая Древним жажда драгоценностей возникла не на пустом месте. Драконы были могущественными магами и могли летать и изрыгать жуткие стихийные атаки не только благодаря анатомии, но благодаря тесной связи с самой тканью миров. И поэтому они знали власть золота, почти обожествленного разумными расами материала, пронизанному силой их вожделения подобно тому, как божества питались духовной энергией своих последователей. В этой энергетической "пищевой цепи" драконы были следующим звеном и отказаться от подобной диеты не могли даже светлые металлические драконы. И как божество помнит всякого, кто обращался к нему с молитвой, так дракон помнил, вернее, ощущал, всякую монетку, украшение или артефакт, что своим лучистым внутренним свечением озарял его ауру, наполняя ее новыми красками.
Да, это было оно. Одно из первых его творений, простенький накопитель, созданный из сапфира, находившегося под слоем серебристого, как его чешуя, металла впитывала сейчас остатки энергии от его заклинания, пополняя заполненный едва ли на треть резерв. Вопреки предположения Тиаоры, боевой символ (а использовать его предполагалось именно так) обладал парой зачарований магии холода, которая была родственной и близкой Водной Стихии. Первым была "вспышка холода" - нацеливаемое на существо заклинание, начинавшее стремительно вытягивать тепло цели, часто вызывая смерть от застывшей в жилах крови, а второе - "ледяной трон" собственного составления Лотира заковывал самого применяющего в толстую восстанавливающуюся глыбу льда, обеспечивая хорошей защитой. Побочным эффектом была неподвижность и полное отсутствие защиты от холода, однако когда серебряного дракона останавливали подобные мелочи?
Льдинки с двери медленно осыпались на пол, а дракон вернулся к мелодии, когда в дверь постучали... Довольно неуклюже, надо сказать и вошел человек среднего роста и не слишком привлекательной внешности. Еще молодой, похожий на голодранца на фоне лежащих в гамаках.
Он не похож на кровожадного головореза, да и спиртным практически не пахнет... Почему же он здесь?
Немного простой еды - неясные на первый взгляд морепродукты, еще не сухари, но порядком черствый хлеб и несколько фруктовых кусочков, благо они находились на юге, а капитан, несмотря на его видимую бестолковость, заботился о здоровье своих.
- Благодарю вас, любезный, - встав, волшебник принял блюдо и поставил его на "тумбочку", - однако же я надеялся, что капитан Неллас почтит нашу компанию своим присутствием, дабы указать нам на причину столь внезапной переменой планов, - моряк, кажется, занервничал, увидев, а скорее ощутив нутром нечто, исходящее от дракона. Почуявший желанное, серебряный изменился, обычно спокойная плавность движений начала напоминать приготовления змеи перед броском, чувства обострились, а клинок у пояса, ощутив пожелания своего хозяина, начал тускло светиться по мере того, как сила перетекала на кромку лезвия. Однако он отнюдь не желал этому человеку зла и, возвращаясь на свое лежачее место, предложил матросу присоединиться.
Вот теперь, по случаю возвращения моих богатств, можно и распить этот сосуд, - подумал он, создавая почти из воздуха, а, вернее, из насыщенного пара три ледяных бокала. Процесс занял бы много времени, если бы Лотир не помог себе магией воздуха, сменяя обрабатываемый объем новым. Наконец, спустя добрую минуту, три высоких и плохо бьющихся сосуда возвышались над большой тарелкой, которую у благородного язык не поворачивался более называть "блюдом", а откупоренная ножом бутылка порхала в руках Лотира, заполняя бокалы.
- Пусть переменчивый ветер хранит сыновей Создателя, что бросают вызов водной стихии, - произнес тост волшебник, поднимая отсвечивающий красным сквозь почти прозрачный лед сосуд.