- Но, только, если ранен, - возразил Лэдгар, усмехнувшись. - В любом случае, дикое остается диким, - отстраненным тоном добавил он, стараясь не отставать от Руматы. К неожиданной потере зрения было не так просто привыкнуть. Одно дело: видеть и иметь чуткий слух, другое дело, внезапно потерять способность видеть и пытаться вслушаться в происходящее. Нужно было время, а его было не слишком много, если не сказать, совсем мало.

Услышав журчание воды, эльф кивнул, следуя за принцем. Остановился рядом с источником, невольно прислушиваясь к посторонним звукам и принюхиваясь. Он не был уверен, что яд, которым отравлена вода, подействует на нежить, в конце концов, на то это существо и нежить, чтобы на него подобные трюки не действовали, однако изготовить оружие действительно было хорошей идеей, не смотря на то, что, бесспорно, обычное, выкованное из железа, а не изо льда, зачаровать было бы куда проще.

- Опиши мне источник, - сказал маг.

- Понял, - Лэдгар коротко кивнул, подходя ближе к источнику с отравленной водой. Он отстраненно подумал, что какой-нибудь специалист по ядам наверняка бы взял немного воды с собой, чтобы изучить состав. Эльф и сам бы взял образец, ради интереса, но, увы, наливать воду было не во что, хотя, если задуматься... Эльф, впервые за долгое время, улыбнулся искренне, правда, улыбка была, скорее, хитрой и быстро пропала. Все-таки это была отвлеченная от темы мелочь.

Сосредоточившись на образе источника, Лэдгар прочитал заклинание, которое должно было забрать часть воды и придать ей определенную форму. В качестве оружия маг выбрал несколько метательных ножей и пару клинков. В крайнем случае, потом можно было сделать еще. Ориентироваться в кромешной темноте было очень сложно, однако менестрель, то и дело хмуря светлые брови, разложил созданное из ядовитой воды оружие и занялся его зачаровыванием. Все действо заняло примерно минут двадцать, может, меньше, может, чуть больше. В темноте время почти не ощущалось, а Румата молчал, хотя в данном случае Лэдгар предпочел, чтобы его не отвлекали. Закончив с оружием, маг посмотрел в сторону источника и создал из воды небольшой пузырек, с помощью магии воздуха сделал его небьющимся, потом осторожно наполнил прозрачную граненую емкость ядовитой водой, закупорил той же магией воздуха и убрал пузырек в карман.

- Готово, - сказал эльф, обернувшись к Румате. - Десять метательных ножей и два клинка. Я думал сделать лук, но это было бы намного сложнее и отняло бы, соответственно, больше сил, - Лэдгар не стал пояснять, что на подобный финт ушами у него вряд ли бы хватило знаний, способностей и опыта.

Лэдгар

На изготовление оружия ушло даже больше твоих сил, чем казалось. Голова снова закружилась; одновременно то, что происходит здесь и сейчас, вдруг перестало иметь значение. Мысли наполнились сперва сумбурными голосами, шумом, переходящим в гул; потом перед глазами появились картинки, столь же реалистичные, как глубокий сон.
...Ты нашел себя в доме своих родителей. Дом этот сравнительно небольшой, там всего пара комнат и крохотная кухня. Ты знаешь, что вы втроем с мамой и папой живете в укромном уголке ближе к границам Арисфея. Ваше жилище настолько хорошо замаскировано, что другие эльфы не могут его найти. Просто не обращают внимания. Так сделано из-за магии мамы. И болезни папы. Отец с самого твоего рождения - сколько ты его помнишь - иногда бледнеет, начинает вести себя странно и скоро уходит, а домой возвращается с дичью и блеском в глазах, как у зверя. Тогда мама плачет. Но она никогда не уходит искать папу, несмотря на то, что тот уходит все чаще и чаще... Маме опасно выходить. Ее могут увидеть, тогда случится неприятность - ты не знаешь, какая.
Сегодня мама не плачет. Она сидит у очага, неподвижно, вот уже второй час. Она смотрит в огонь остановившимися глазами. Ты видишь, что это высокая женщина с темной, почти черной кожей и длинными белыми волосами. Женщина держит в руках рисунок- портрет твоего папы. Эльфа, чьи светлые вьющиеся волосы отливают густой рыжиной. На портрете у него смеющиеся янтарного цвета глаза. Он опирается на лук. Тот самый, который сейчас висит на стене.
Рубашка и темное платье на твоей матери в нескольких местах разорваны. Ты помнишь, что сегодня с самого утра мама кидалась на стенки, каталась по земле, сама рвала на себе одежду, ранила руки; ты плакал, но тебя не слышали. А когда мама успокоилась, она более не вставала со стула.
Картинка поплыла перед глазами, но вскоре снова обрела четкость. Ты проснулся все в том же доме, ночью, но совершенно один. Ты хочешь есть и - еще страшнее - пить. Ты не видел родителей вот уже целый день. Выходить далеко от дома боялся, вокруг лес, где много диких животных и легко заблудиться....
Ребенок, которым ты себя видишь, свернулся калачиком на постели и зажал уши руками.
- Мама! - закричал он так громко, так отчаянно, как мог. И, давясь слезами, еще раз, тише, - Папа...
Скрипнула дверь. На пороге возник кто-то, в первую секунду показавшийся черной тенью; с ужасом ты зарылся в свою постель, но потом услышал тихий голос:
- Сынок... Можно, я войду? - это голос твоей матери.
Ты теперь, если оглянешься, можешь увидеть ее очертания. Ее кожа скорее серая, чем темная, Волосы - такие же белые, как раньше. В алых глазах горит непонятное тебе, ребенку, чувство. Но взрослый назвал бы это безумием. И полным отсутствием жизни.
- Мама... - ты поднимаешься с кровати, глядя на эту странную фигуру. - Конечно, заходи. Это же твой дом.
- Спасибо, Лэдгар.
Черно-белая тень переступила порог.
- Ты голоден? - спросил странный, бесплотный голос. - Прости, что я оставила тебя одного.
От матери веет холодом могилы, но все же это твоя мама, и тебе не так страшно.
- Вот смотри... - она указывает на полку. - Там крупа, ты можешь сварить кашу. Залезай на стул и сними котелок и пакет.
Ты послушно делаешь то, что она говорит, не понимая - почему она не варит еду сама, как раньше.
- А папа? - неожиданно спрашивает ребенок, которым ты был.
- Забудь... - откликается нечто в облике твоей матери. - Он умер и больше не придет. Его убили. Он стал оборотнем. Еще даже раньше, чем ты родился. Если ты не будешь прятаться и вести себя осторожно, убьют и тебя. Ты ведь его сын.
Здесь видение рассеялось; ты снова видишь себя взрослым, страдающим от голода, жажды и слепоты. Что спровоцировало видение? Аура лабиринта? Или ментальное заклинание, положенное нежитью? Неизвестно. Однако тот кусок из детства, что явился тебе, ты помнишь теперь совершенно отчетливо.

В ответ на свой вопрос Румата получил странные слова.
-Твоя мать?- переспросил он, но вид мага не подразумевал шуток, скорее что-то близкое к безумию, принц покачал головой, отрицая сказанное,- Это уже не твоя мать, Лэдгар, это порабощенный дух...
Сказанное магом меняло многое. Румата почувствовал, как слабеют его руки, от понимания, что ему придется сражаться с матерью Лэдгара, и тот будет слышать все, пусть не видеть... Словами Румата пытался переубедить и мага и себя, причем себя в большей степени.
- Возможно ты ошибся и это морок...- продолжил эльф,- Пойдем, мы должны идти дальше...
Продолжать тему о темном духе принцу не хотелось уже достаточно того, что он узнал, этого уже вполне хватит, что бы рука Руматы дрогнула, не стоит вонзать иглу сомнения еще глубже.

Вскоре они вновь оказались в лабиринте, Румата шел четко по следу, стараясь не бумать ни о чем кроме цели, а цель была выйти из этого каменного плена и вернуть Янтарь. Хранитель мысленно звал камень земли, иногда его мысли сбивались на молитвы к Имиру и Играсиль, что являлись родителями его народа.
-Скоро мы подойдем до того места, где вернулись назад,- сообщил эльф Лэдгару, клинки холодили его руки даже через обмотку, но они не таяли, это было хорошо,- Осталось немного...
Румата прислонился к стене лабиринта переводя дух. Сильное головокружение накрыло его на миг.
- Главное оставаться в сознании, Лэдгар беспомощен без меня... оставаться в сознании- внушал себе принц и действительно, отравление словно ослабляло хватку... они шли дальше.

- Да, - эхом отозвался Лэдгар, не отставая ни на шаг. Но тут внезапно в темноту перед глазами резко ворвалось очередное видение. Маг сжал зубы, невольно остановившись и вцепившись дрожащими пальцами в стену. Да, кусочки мозаики вставали на свои места, но осознание того, что подобное произошло в его прошлом, действительно произошло, совершенно выбивало из колеи. Он не понимал, как ему теперь себя вести, что делать, как относиться к Перворожденным, которые убили его мать, пусть уже мертвую, но все-таки... Он не понимал, почему и как ей удалось вернуться. В Арисфее не было некромантов, лес не пропускал их, поэтому поднять ушедшего было бы невозможно, разве что она сама... однако это в голове совсем не укладывалось. Разве что ей стало жаль оставлять своего ребенка одного, но кто убил ее тогда?.. Слишком много вопросов и ни одного ответа. Эльф судорожно схватил губами воздух, стараясь не сдаваться на милость видений, которые поглощали его разум целиком. Он не знал, были ли они наведенными или возникли из его собственной памяти, спровоцированные кем-то или же самостоятельно.

- Румата... - хрипло позвал принца эльф. - У меня видения. Не знаю, морочит ли это кто-то, но... - Лэдгар не смог договорить: голос сорвался от еле сдерживаемых эмоций, запутанных в один клубок. Он не знал, как ему реагировать, он не привык испытывать столько одновременно. Раньше казалось, что его эмоции будто замерзли, а сейчас он резко начал оттаивать, возвращаться вместе с обрывками собственной памяти. И это было... больно.

- Могу, - коротко отозвался Лэдгар, отстранившись. Ему по-прежнему было не нужно чужое сочувствие, тем более, что он давно привык справляться со всеми трудностями сам, особенно, если это касалось его разума. Он не чувствовал чужой магии и сомневался в том, что видения были спровоцированы нежитью, он бы понял это сразу, не даром учитель с самого начала хвалил его, тогда еще не обученного никакой магии, что он ощущал ее без труда, мог определить, какая магия витает в воздухе, мог сказать, какое заклинание на него положили или увернуться от него чисто инстинктивно, если это было ему по силам. Говорить об увиденном, впрочем, не хотелось, не смотря на то, что эльф прекрасно понимал, что это может помочь, но ему даже не хотелось задумываться о том, что произошло в далеком прошлом, потому что сейчас медлить было не время. Возможно, видения и не были вызваны кем-то из вне, просто его память пробудилась сама. Из-за внезапной слепоты ли или из-за чего-то еще, в принципе, это было не так важно. Он слышал, что некоторые маги-предсказатели вызывали у себя видения искуственно, изнуряя себя голодом и жаждой, так что, быть может... Да, пробуждению ушедшего могло послужить множество причин.

- Я потерял память, когда был ребенком. Она возвращалась постепенно, обрывочно, а сейчас... Не будем об этом, не время. Идем дальше, - голос Лэдгара звучал тверже, в нем не было и доли тех эмоций, которые он сейчас испытывал. Выражение лица тоже изменилось, став равнодушно-холодным, как и всегда, хотя вернуть себе самообладание в данном случае, оказалось гораздо труднее. - Надо быть настороже, мало ли, когда нежить надумает появиться снова, - добавил он, собираясь идти вперед. Оглянулся на Румату, сощурив мутные, слепые глаза, так, будто пытался разглядеть лицо принца. Улыбнулся почему-то, горько, уголком рта, но быстро посерьезнел. Если верить памяти, ему нет места в Арисфее. Его отца убили, потому что он был оборотнем, его мать убили, потому что она восстала из мертвых. Кто знает, каким боком выйдет ему самому то, что досталось родителям. Либо в нем проснется зверь, либо он сойдет с ума. Впрочем, второе ему, похоже, грозит куда серьезнее, учитывая влияние Камня Хаоса.

Лэдгар кивнул, без лишних слов последовав за принцем. Еще одно в этих неожиданных видениях было хорошо: невольно начиная задумываться о прошлом, эльф совершенно переставал замечать, что слеп, что его организм требует еды и воды. Услужливая память, вернувшись так внезапно, подкосила его, да, но не сломила ни в коем случае. Появись сейчас перед ними нежить, эльф бы, не задумываясь и не медля ни секунды, напал. Многие из тех, кто нанимал его, как мага, ценили его самообладание и уверенность в критических ситуациях, поэтому, не смотря на то, что разум жгла непривычная боль от осознания того, что произошло давным-давно, внешне Лэдгар оставался спокоен и сосредоточен.

- Я понял, - отстраненно отозвался менестрель, посмотрев в сторону принца. - И я бы сказал: все, если не хорошо, то и не совсем плохо. Не стоит зацикливаться на неприятных ощущениях, они от этого становятся еще более неприятными, - маг сам не знал, зачем попытался успокоить Румату, но ему показалось, что Перворожденному не помешает поддержка. Принц, естественно, не привык к подобным приключениям и подавно не привык общаться с человеком, которому он совершенно равнодушен и от которого неизвестно, чего ожидать. Лэдгар видел себя со стороны и осознавал, что он далеко не приятен в общении.

Лэдгар равнодушно пожал плечами.

- Сможем, почему нет? - он внезапно нахмурился, вспомнив, что говорило существо в белой маске, его угрозы, условие. Если оно действительно больше не появится, Румата может погибнуть через несколько дней, да и он сам вполне может умереть от банального голода и жажды, что уж там. Чем дальше они шли, тем больше маг понимал, что пытаться выбраться из лабиринта, не то, чтобы невозможно, нет, скорее, бесполезно. Возможно, стоило бы рискнуть, позвать нежить, попробовать убить его, а, если не получится, то согласиться на его условие и вывернуться как-нибудь, иного выхода эльф пока просто не видел. - Как себя чувствуешь? - спросил эльф, на этот раз не глядя на Румату.

- Не слышал про бой в Восточном уделе, но, думаю, что нам придется позвать эту мразь. Само оно не появится, - не дожидаясь ответа Руматы, Лэдгар посмотрел наверх так, будто не был слеп. Сощурился. - Надеюсь, ты готов к драке, - сказал он вполголоса, обращаясь не то к принцу, не то к невидимому врагу. - Лучше сейчас, чем, когда мы уже будем не в силах дать отпор, - добавил маг, едва заметно улыбнувшись. - Если нам не удастся найти его слабое место, боюсь, придется согласиться на его условие, рискнуть, как думаешь? Идти вперед - это, конечно, хорошо, но нельзя быть полностью уверенными в том, что тебя вдруг не скосит через несколько часов неожиданно появившася болезнь или ты умрешь от старости, а я... в общем, в любом случае, ожидание ничем хорошим не обернется. Готов или есть, что возразить? - все еще глядя вверх, спросил Лэдгар.

В глубинах своего сна Рилдир услышал голос Руматы и улыбнулся. Принц радовал темного бога. Гордый сын эльфийского народа был еще так молодым, таким сильным в своих эмоциях - будь то ненависть, гнев, или отчаяние. Этим он, сам о том не догадываясь, питал силы Рилдира. Хотя, конечно, ненависть одного смертного была всего лишь жалким ручейком. Однако, если силы твои заперты, любой источник имеет значение.
Сейчас юный гордец собирался призвать его нечисть на бой. Это было довольно забавным. Неужели Румата рассчитывал, что бог нарушит свое обещание? Он же сказал устами тени: если принц хочет, чтобы нежить появилась по его зову, ему придется звать ее на коленях.
Поэтому бог продолжил ждать, не предпринимая никаких действий.

Румата оперся о скрещенные клинки, он вспоминал слова нежети, касаемые того, как ее надо звать. Лицо эльфа побледнело от гнева, когда он вспомнил ту самую часть, которая стоила ему бессмертия. Чтобы он, сын Алэндэла эр Играсиль, чей род идет от самой Играсиль, светлый эльф, наследник трона Арисфея звал щупальце Рилдира- темного бога, стоя на коленях?!
- Ни за что!- прошипел он, обращаясь в пустоту лабиринта,- Я не встану перед ним на колени!

-Я не могу,- похоже для Руматы даже эти несколько секунд были чем-то запредельным, ему было легче умереть, чем пойти на эту гнусность, даже притвориться.
-Нет, он не дождется этого от меня,- принц закусил губу, что бы гнев не вылился в неподобающий крик, его руки судорожно сжимали рукояти клинков, только разить было некого, нежить не явилась.

В недрах гор темный бог удивился. Он бы даже поаплодировал, но увы, руки его были скованы печатью, только воля оставалась хотя бы частично свободной. Сцена, расстилавшаяся перед его глазами, была столь чудесна, что Рилдир, смеясь, решил сделать неуступчивому чародею скидку. Голод, терзавший тело Лэдгара, отступил. Впрочем, жажда осталась, ибо вызвана была не заклятьем бога, а сухим воздухом лабиринта.
Однако условие было соблюдено, и Рилдир отправил нежить в лабиринт.
Тень появилась метрах в пяти от обоих эльфов, она стояла неподвижно, и было такое чувство, что нежить довольно улыбается.

Лэдгар, по привычке прикрыв глаза, нащупал магический фон нежити и, едва услышав, что Румата сорвался с места, ударил по существу чистым Светом, сконцентрировав его вокруг фигуры врага. Он не был уверен, что это подействует, но надеялся хотя бы отвлечь внимание, чтобы принц мог успешно атаковать. В конце концов, пока ставка делалась на зачарованное оружие, а оно, Лэдгар знал не по наслышке, как правило, помогало.

Быстрым движением принц избавлся от сумки, перерезав узел, которым прикрепил ее к поясу. К счастью одежда не успела загорется. Оглянувшись на Лэдгара, Румата увидел кровь на его щеке, но судя по всеу это была всего лишь царапина.
- Свет Играсиль! - выругался светлый, выразив свой гнев на ситуацию,- Мох сгорает... или это нежить его поджигает или он реагирует на светлую магию.
Румата не думал расслабляться, снова встав в позицию готовности на случай если нежить вернется. Света от горящего мха должно хватить на некоторое время, а потом... не хотелось думать, что будет потом.

Немного мха все-таки осталось в живых благодаря тому, что Лэдгар потушил его. В этом более чем неверном свете вы оба вдруг увидели перед собой измененный (или наборот, первоначальный) облик нежити. Женщина с темной кожей и белыми волосами стояла недалеко от Лэдгара и протягивала к нему руку, глядя на него глазами одновременно безумными и печальными. У нее были длинные, тонкие пальцы, мертвенно бледные, увенчанные черными ногтями. И эти страшные, хоть и не похожие на руки создания Рилдира, пальцы коснулись щеки чародея, той, где была царапина.
Румату, рожденного светлым, обдало аурой тьмы, холода, горя, могилы... Одновременно Рилдир вдруг понял, что на какой-то миг потерял контроль над нежитью; его неудовольствие вернулось к эльфу в виде краткого отрывка из событий, которые Румата видеть не мог. Его сестра, хмуря брови, отсылала прочь двоих слуг, что были приставлены к ней; неудовольствие от постоянной слежки, тень раздражения, направленная к брату, чувствовались весьма ясно. Впрочем, скоро Рилдир отвлекся, поняв, что привело к потере контроля над Тенью, и видение рассеялось.
...А картина нежити, протягивающей руку к Лэдгару, вызвала у чародея новый приступ болезненных воспоминаний.

Лэдгар

Ты снова ребенок, но скорее подросток. Вместе с учителем вы живете в маленькой рузьянской деревушке; твой наставник обучает тебя магии, но бессилен восстановить что-либо из прожитых тобой первых девяти лет. Ты забыл, где родился и кто твои мама и папа. Нынче тебе скоро стукнет тринадцать.
Ты идешь по сельской дороге с маленьким пучком трав в руках. Надо принести их наставнику, скорее, а то драгоценные растения, на поиск которых ты потратил столько сил, завянут. Тогда не состоится урок, запланированный на сегодня. Однако спешка была и к чему; тебя окружила группа молодых парней. Ты знаешь, что это первые хулиганы на деревне. Они задирали тебя с самого детства; наставник велел держаться от них подальше.
- Чародей-чародей, покажи фокус! - насмешливо сказал один из них.
Скрываться, бежать уже поздно. В таких случаях помогало обычно только исполнять прихоти дурных, но сильных оболтусов. Ты складываешь руки, стараясь вызвать огненный шарик, но вложенная в магию ненависть внезапно оборачивается безумной болью во всем теле. В глазах темнеет. Ты, кажется, падаешь - нет, становишься на колени, прогибаешься, кричишь, и вдруг боль обрывается. Однако вместо своих рук ты видишь теперь когтистые лапы молодого зверя, утвердившиеся в пыли дороги; ты чувствуешь запахи острее, чем когда-либо; мысли твои скачут и путаются, а ненависть к людям затмевает зрение сплошной пеленой.
- Оборотень!!! - крики оглушают тебя.
Топот ног.
Ты приходишь в себя на руках свеого наставника; он несет тебя на спине, убегая по той же самой сельской дороге. Ты оборачиваешься; позади поднимается высокий огонь. Это горит ваш бывший дом; вокруг него скачут темные фигуры людей, потрясающих факелами и вилами.
- Тебе лучше забыть об этом, мальчик, не смотри, - горько говорит твой наставник, и разум твой сковывает сон.
Ты приходишь в себя.

Почувствовав прикосновение, Лэдгар только в этот момент понял, что его легко ранило, потому что царапину на щеке засаднило, он невольно отшатнулся, упрямо сжав губы и глядя перед собой, силясь перебороть мрак перед глазами. Он не знал, что вызвало очередной поток видений, но утонул в нем без остатка, пусть и всего на несколько секунд. Из воспоминаний его вырвал крик принца, именно вырвал, хотя эльфу все еще казалось, что он то ли стоит где-то на песчаной дороге, то ли... воспаленное подсознание среагировало раньше, чем Лэдгар успел себя остановить. Знакомый возглаз из прошлого пробудил недавно вернувшееся воспоминание о беловолосой женщине, стоящей напротив отряда эльфов. Вот один из них вскидывает руку, выкрикивая те самые слова, женщина молчит, глядя на своего убийцу, а позади стоит он сам: ребенок, на глазах которого исчезает единственный дорогой ему человек и вместе с ним в черном омуте исчезает память.

"Это дух, восставший после смерти тела"
"Отправляйся обратно, в мир мертвых"

Мертвые золотистые глаза чародея широко распахнулись, он рванул в сторону, заслоняя собой существо, которое не было его матерью и только в следующий момент осознал, что его импульсивность все погубила. Сердце пропустило удар, время замедлилось, превратившись в липкую, вязкую массу. Лэдгар чувствовал, что зачарованный клинок близко, однако понимал вместе с тем, что ничего не успевает сделать: ни отойти, ни отбить.

Острая боль в груди и ощущение мира пропало. Он больше ничего не слышал и не видел. Неизвестно, сколько это продолжалось: несколько секунд, несколько минут или несколько часов. Сознание вернулось вместе с все той же противной ноющей болью, а он сам понял, что лежит на холодных ступенях, где-то в незримом мире и, тем не менее, видит. Лэдгар, попытавшись дышать как можно более осторожно,медленно повернул голову и, по привычке сощурившись, посмотрел на мужчину снизу вверх. Сама по себе ситуация была нелепой и смешной. Надо же было настолько уйти в воспоминания, настолько поддаться сиюсекундному импульсу и совершить такую глупость. Не смотря на всю лестность предложения, эльф не обрадовался, взгляд его оставался равнодушным и холодным, будто не он сейчас находился на грани жизни и смерти, будто не он сейчас лежал, беспомощный, на холодных ступенях темной залы. Он никак не отреагировал на неискреннее извинение из уст заточенного бога, потому что прекрасно знал, что это просто пустые слова и ничего более.

- Я польщен твоим предложением, заточенный, - без тени самодовольства, холодно и ровно произнес чародей, глядя на мужчину. - Но, увы, я никогда не стану твоим паладином, - причины этого решения эльф не объяснил бы и самому себе, однако, отказался он ни на секунду не задумываясь. Он замолчал, стараясь не обращать внимание на боль в груди, он еще смутно надеялся на то, что Румата справится в одиночку или, хотя бы, переступит через собственное упрямство и согласится снять печать, хотя, конечно, принцу-то как раз можно было получить Янтарь и убежать, в конце концов, что ему жизнь чародея, который его самого ни в грош не ставит. Эльф невесело усмехнулся про себя.

Усмехнувшись, тень повернулась и поплыла впереди, служа проводником через Лабиринт. Одни повороты сменяли другие, бесконечные одинаковые коридоры показывались и пропадали, заставляя полностью терять ориентировку в пространстве, запутывая разум, вгоняя в сон. Так продолжалось, пока - может быть, через час, а может быть, через вечность - вы оба не вышли наконец к сердцу лабиринта.
Здесь на полу виднелся круг, мягко светящийся теплым золотым светом, весь покрытый руническим узором. Руны складывались в орнамент, такой красивый, что поневоле притягивал взгляд; однако глубоко внизу под этим нарисованным на камне кругом чувствовалось средоточие величайшего зла.
На противоположной Румате стороне лежал Лэдгар. В груди его больше не было кинжала, только открытая рана, из которой не текла кровь. Если потрогать кожу, то она окажется теплой, но глаза чародея смотрели в никуда, и пульс не бился.
- Приступай, - сказала нежить, занимая наблюдательный пост. - И если ты утаишь хоть крошку своей магии, я сразу же это замечу.
Что-то звонко ударилось о землю, и к твоим ногам прикатился Янтарь.

Лэдгар.

- Что ж, ожидаемо, - равнодушно сказал Рилдир, вглядываясь куда-то в темноту за колоннами. - Представь себе, твой друг согласился сломать печать. Быть может, у тебя есть еще шансы выжить.
Сказав так, темный бог замер на ступенях. Он смотрел с вниманием и интересом на действия принца, пользуясь колдовским зрением своей нежити. Его эксперимент подходил к концу.

Румата поднял камень Земли, с холодной ненавистью посмотрев на нежить, он понимал, что через пустые глазницы на него смотрит Рилдир, бог тьмы, которого он должен выпустить. Единственно чем утешал себя принц, так это тем, что если бы он так не поступил, два стихийных камня с хранителями попали бы в руки темного, и один предполагаемый хранитель погиб. Но все равно, какая цена!
- Он не дышит, - сказал Румата посмотрев на мага, что лежал на полу,- Ты хочешь обмануть меня? Выйти на свободу и не вернуть мага?
Голос принца был глух, но внутри горела сила... Становилось понятно, что выпустив Рилдира он не остановится, пока не запечатает его обратно.

Румата сжал Янтарь в ладони, камень отозвался мерным пульсированием ощущая гнев и боль своего Хранителя. Его медовое сияние словно проникало внутрь принца эльфов, успокаивало.
Эльф закрыл глаза,  и сконцентрировался на этом свечении, усиляя его и взращивая мощь. Он почувствовал, как сила Янтаря течет вместе с его кровью, как она бьется в его сердце. Пол задрожал и в некоторых местах пошел трещинами, а вокруг фигуры эльфа стало проступать ясное желтое свечение.
Камень, который служил печатью стал менять свою структуру, превращаясь в песок и рассыпаясь по краям круга и закрывая светящийся орнамент.

До Руматы донесся далекий грохот. Это складывался, как картонный домик, лабиринт, сначала на дальних ярусах, потом все ближе и ближе... пол под ногами дрожал, с потолка сыпался песок. И только гладкий камень там, где была печать, оставался нетронут, хотя трещины появлялись всюду вокруг него.
От магии Земли звенел воздух, и, казалось, само тело принца Руматы тоже звенело, как струна, перекачивая огромное количество стихийной энергии. Так продолжалось несколько секунд. Нежить, которой были безразличны сыпавшиеся осколки и песок, протянула одну когтистую лапу к принцу, другой, увеличившейся до размеров плаща, прикрыла тело чародея. Рилдир, со смесью надежды и интереса наблюдавший за сценой, собирался выполнить свое обещание и отослать обоих назад, если все получится.
А если не получится... по реакции печати на магию Камня бог тьмы начинал кое-что осознавать...
Плоский камень с печатью чуть-чуть, на самом крае, треснул, погас двухсантиметровый кусок светящейся линии.

Перед глазами принца стояло лишь желтое свечение и светящиеся руны, которые он видел и пытался запечатлеть в своей памяти накрепко, что бы потом было возможно их воспроизвести. Он ощущал, что постепенно перестает владеть своим телом, когда через него шел мощный поток магии камня.
Румата не слышал ни грохота, ни треска, лишь негромкую музыку, что шла вместе с силой камня, песню жизни...
В какой-то момент энергия вторым толчком ударила по печати, постаревшее лицо эльфа исказилось словно от боли, а седые пряди на висках выбились из косы и принялись метаться, словно от ветра.