Услышав про привал, Лэдгар облегченно вздохнул и тут же одернул себя. В самом деле, что он забыл среди этих людей? И почему они должны решать, где устраивать привал, а не он сам для себя? В конце концов эльфу было давно привычно путешествовать в одиночку, в одиночку же убегать от погони и прочая-прочая. На этот раз его что-то держало. Он сам не мог понять, что именно. Возможно, благодарность целителю, которого он, кстати, еще не отблагодарил, возможно, друг отца, которого он никогда не знал, возможно, и обычная усталость от одиночества. Ведь от одиночества легко устать, особенно, если так старательно пытаться столько лет не обращать на него внимания. Лэдгар часто ловил себя на мысли, что невольно завидует этим друзьям, этому тифлингу, этому Светлому, этому целителю. Однако сам факт осознания этого раздражал неимоверно. Потому что с точки зрения принципов все было неправильно и так быть не должно.
Неуклюже спрыгнув с лошади, маг выругался вслух на языке Арисфея, хотя, казалось бы, язык Светлых - это такой язык, на котором ругаться нельзя вовсе. Отметив подошедшую нечисть, Лэдгар посетовал на то, что к компании его спутников поневоле почему-то вечно всех тянет, как будто медом намазано. Впрочем, людей маг не любил никогда, а в таком состоянии его могло раздражать все и вся, независимо от внешнего и внутреннего чего-нибудь. Привязав лошадь, эльф огляделся по сторонам, рассеянно провел рукой по волосам. По идее надо было разводить костер, но сил собирать хворост маг у себя не обнаружил: его все еще ощутимо шатало, а голова продолжала кружиться, хорошо хоть с лошади не упал. Поэтому Лэдгар сел неподалеку под деревом, решив, что, раз уж хворост он собирать не будет, то костер разожжет, не смотря на то, что к огню всегда относился не слишком хорошо.